Сидящие у рва - [19]

— Чего тебе? — спросил полуголый потный евнух, выскочивший навстречу с корзиной луковой шелухи. Голос был пискливым, но властным.

Амра молчала, а евнух вдруг сунул корзину ей в руки:

— На. Это в мастерскую. Ты ведь ищешь работу, да?

— Да. Но…

Евнух отмахнулся:

— Мастерская там.

Амра постояла у входа. Из кухни неслись крики, грохот, тянуло сизым прогорклым дымом. Она положила миску поверх шелухи, подняла корзину и пошла по двору к приземистой постройке. Нгар шлепал ножками рядом, держась за подол.

В помещении, куда вошла Амра, было почти прохладно. Хотя и здесь кипела работа. Два голых раба ногами месили глину в бадье. Мальчишки крутили длинную рукоятку, приводя в движение несколько гончарных кругов, за которыми работали обнаженные до пояса горшечники. Их руки, заляпанные глиной, двигались почти в лад, осторожно и точно.

Амра стояла, озираясь, пока ее не окликнули. Седобородый человек в белесо-синей жреческой рясе, подол которой был подоткнут под пояс так, что видны были загоревшие до черноты худые колени, окликнул ее. Глянул в корзину.

— Это не сюда. Мастерская резчиков там.

Он показал на дверь, потом хмыкнул, оглядев Амру с головы до ног.

— Новенькая? Паломница?.. Ладно. И мальцу найдется работа.

Амра испугалась, что Нгара сейчас же оторвут от нее и заставят делать что-то тяжелое — толочь черепки, например, — и заторопилась в указанном направлении. За дверью было не такое просторное помещение. За длинным столом несколько мужчин долбили, строгали, сверлили и шлифовали деревянные фигурки.

Это были амулеты, изображавшие аххумских богов и богинь, у Амры тоже был такой амулет, но раньше ей не приходило в голову, что производят их обыкновенные люди, резчики по дереву.

Отсюда ее послали в следующую дверь, и только там, среди острых и неприятных запахов, среди чанов с разноцветными жидкостями, какой-то человек с руками, изъеденными кислотой, принял, наконец, ее корзину.

Амра взяла Нгара за руку и пошла назад. Во дворе ее встретил юный жрец, которому она обрадовалась, как родному.

— Вот и хорошо, — сказал он, когда Амра торопливо рассказала ему о своем приключении. — В месяц Трех Лун хватает работы, и многие паломники, у которых нет денег, позавидовали бы тебе.

Я буду приходить иногда. А если понадоблюсь — найдешь меня в храме Амма, повелителя моря, — спросишь Харрума.

* * *

Через несколько дней Амра — или Хамра, как называли ее здесь, — уже освоилась с новой работой. Перед рассветом она приходила на храмовый двор, начинала таскать воду, выносить помои, потом начиналась утренняя трапеза, и Амра помогала разливать похлебку. Маленький Нгар быстро освоился в новой обстановке, побелел, округлился, и уже не ходил неотступно за матерью, хорьком озираясь из-за подола, а самостоятельно осваивал кухню и двор, слегка косолапя, важно ходил среди паломников и собирал грязные миски.

Амра уже умела отличать служителей разных храмов. Жрецы Амма носили ярко-синие одежды и длинные волосы; служители Ахаммы, богини-матери — желтые, волосы они красили, завивали, укладывали в хитроумные прически; служители бога-отца Аххумана одевались в серебро; Матери-Моря Хуаммы — в пурпур;

Отца-Небосвода Аххуама в зеленое; Дочери-Земли Аххи — в бирюзовое.

Кроме этих главных святилищ в верхнем городе располагались десятки других. Трапезная, в которой работала Амра, принадлежала храму Нун — богине Зеркальных озер. Ее служители носили балахоны бледно-синего цвета. Верховный жрец Нун облекался в серебристо-синие одежды, а волосы его и борода были ослепительно белыми. Однажды он пришел в трапезную, увидел Амру и спросил, есть ли у нее дом. Амра ответила, что нет: дом ее сгорел во время пиратского набега. Тогда жрец подозвал Нгара, ласково погладил его по голове, и сказал, что, если Амра хочет, ее сына посвятят светлой богине и со временем он станет служителем. Амра с радостью согласилась, и с тех пор стала с утра отводить Нгара в школу, в которой учились будущие жрецы.

А вскоре и она получила другую работу: ей доверили варить похлебку и выпекать пресные лепешки, когда это требовалось.

Она переселилась из приюта паломников в одну из храмовых келий.

Незаметно прошел месяц, миновали празднества и Хатуара опустела. Амра теперь чаще могла выходить в Нижний город, и вскоре хорошо узнала центральную его часть, без труда находя дорогу к рынку. У нее даже появились знакомые — например, толстая прачка, жившая неподалеку от внутренней стены и приходившая в храм раз в неделю.

Но однажды поздно вечером в ее келье появился сам Пахар — начальник храмовых служб, тот самый, что встретил когда-то Амру в горшечной мастерской. Пахара здесь боялись, за глаза называли Голоногим за его привычку подтыкать рясу под пояс в жаркие дни. Амра тоже его побаивалась, но пока не видела от него ничего плохого.

— Ты хорошо управляешься с делами, — сказал Пахар, оглядывая келью. — Я доволен тобой.

Амра стояла прямо перед ним — келья была совсем крошечной, едва вмещала топчан и маленький стол. На топчане спал Нгар, широко раскинув руки и приоткрыв рот. Пахар хмыкнул:

— Вот и новый слуга великой Нун подрастает… — Он погладил седую, блестевшую в сиянии ночника бороду и вдруг спросил: — Не скажешь ли, почему ты оставила мужа? Я слышал, что ты родом из Аммахаго…