Сидни Шелдон. Интриганка-2 - [52]

Маршалл вскинул густые черные брови.

– Бьюсь об заклад, его жена готовит отвратительный стейк и пудинг с почками.

Первое, что сделал Гейб, – отказался от услуг Майкла Уилмонта. Второе – смирил гордыню и написал всем, кто мог бы помочь ему найти денег на оплату нового адвоката. Он сочинил немногословное письмо, заверенное тюремным доктором. В нем говорилось, что он отказался от героина и хочет начать новую жизнь. С письмом ему помог Маршалл.

– Плевать на дислексию. Просто придется работать больше остальных людей, вот и все.

Гейб попытался связаться со всеми знакомыми, разумеется, не преступниками и не наркоманами. Правда, ничего хорошего от этого не ожидал.

Но был потрясен, когда Тереза, последняя «подружка», та, которая вышвырнула его, когда он стал воровать у нее деньги, прислала тысячу фунтов.

«Ты можешь стать, кем только захочешь, Гейбриел. Мечтаю гордиться тобой», – значилось в приложенной записочке.

Получив чек, Гейб даже заплакал.

Но это было не все. Последовали новые переводы. Большие суммы – от женщин, за счет которых он жил, – и жалкая мелочь от старых друзей в Шотландии, отчего глаза Гейба вновь повлажнели. У этих людей нет средств. Им не по карману дорогие адвокаты, но они пытаются помочь чем могут!

Его мать, Анна Макгрегор, ничего не слышавшая о сыне почти два года, прислала пятьдесят фунтов, засунутых в карточку, на которой было написано всего три слова: «Я тебя люблю». И никакого упоминания о том, что сын в тюрьме. Ни слова упрека.

«Я тоже люблю тебя, ма. И когда-нибудь сумею отблагодарить за веру в меня».

День за днем, по мере того как деньги ручейком текли к нему, а тяга к наркотикам все уменьшалась (теперь он почти не употреблял метадон), природный оптимизм Гейба и вера в человечность постепенно оживали. Клер, его первая лондонская любовница, была адвокатом. Она и сказала, что у нее есть знакомый адвокат по уголовным делам, Ангус Фрейзер.

– Он мне кое-чем обязан. Посмотрим, удастся ли мне договориться с ним насчет тебя.

Даже Маршалл Грешем был впечатлен такими успехами:

– Вот что я скажу тебе, парень: либо у тебя самая большая в Шотландии палица, либо ты очаровательный маленький ублюдок. Ты надул всех этих птичек, а они из трусиков вон лезут, чтобы помочь тебе выйти на свободу.

Клер не совсем точно охарактеризовала Ангуса Фрейзера. Он был не просто блестящим адвокатом.

Он был по крайней мере в пять раз лучше.

Выпускник Итона, красавец с орлиным носом и величественной осанкой, Ангус Фрейзер мог «играть» судьями точно так же, как Гейб – женщинами. Когда Фрейзер закончил свою речь, судья апелляционного суда вдруг подумал: а может, Гейбу вообще не место в тюрьме? Что это Как-его-там… владелец дома, чей череп был проломлен, должен сидеть за нападение на бедного мальчишку? В конце концов, это он нагло разрушил жизнь умного, талантливого, многообещающего молодого человека! Молодого человека, чьи шикарные приятельницы толпились на галерее для публики, словно старлетки на голливудском кастинге.

Срок приговора был снижен до десяти лет – низший предел по этой статье.

– Вы уже отсидели четыре года, – напомнил Фрейзер. – При хорошем поведении – еще три года, и окажетесь на свободе.

Три года? Только три года?

Для нового Гейба это пустяк! Всего тридцать шесть месяцев.

– Не знаю, как благодарить вас, мистер Фрейзер! Понимаете, сейчас я в состоянии заплатить всего половину гонорара.

Ангус улыбнулся. Он был богатым человеком, не привыкшим делать одолжение бывшим торчкам. Но в данном случае был счастлив, что Клер Маккормак вывернула ему руки. В мальчишке было что-то… труднообъяснимое словами. Однако Гейб Макгрегор стал для него еще одной причиной радоваться жизни.

– Об этом не волнуйся, Гейб. Когда-нибудь ты обязательно мне заплатишь. Я уверен.

– Клянусь, сэр. Клянусь могилой отца, я заплачу вам вдесятеро больше, чем должен. Когда-нибудь.

Оказалось, что Маршалла Грешема арестовали за мошенничество.

– И сколько же денег ты свистнул?

Подобного рода вопросы Маршалл мог вытерпеть только от Макгрегора. Эти двое стали неразлучными друзьями.

– Ни цента. Поэтому и подаю апелляцию. Другое дело, что я переместил небольшую сумму.

– Это сколько?

Маршалл позволил себе легкую, но гордую улыбку:

– Двести шестьдесят миллионов.

Потрясенный, Гейб молчал с минуту, прежде чем спросить:

– В каком ты бизнесе, Маршалл?

– Недвижимость.

Снова минутное молчание.

– Маршалл!

– Ну что еще?

– Думаю, мне тоже хотелось бы изучать этот бизнес. Ты мне поможешь?

Голубые глаза Маршалла Грешема сверкнули ярче обычного:

– Ну разумеется, Гейбриел. Буду счастлив стать твоим наставником.

И неожиданно тридцать шесть месяцев показались тридцатью шестью минутами.

Так мало времени, и столько всего нужно выучить. Индексы, процентные ставки, цены за квадратный фут, стоимость строительства, основы архитектурного надзора. Все это продолжалось и продолжалось, пока Гейбу не стало казаться, что он постигает не только новый предмет, но и учится новому образу мышления.

– За последние несколько лет рынок почти полностью изменился, – сказал как-то Маршалл. – И все эти новые интернетовские деньги…

Брезгливо качнув головой, он добавил: