Сидни Шелдон. Безрассудная - [19]

Наконец Трейси задремала, и, погружаясь в объятия сна, а потом снова выныривая на поверхность, она подумала про Алтею, эту таинственную, жестокую и богатую женщину, которая вынудила президента Соединенных Штатов и его многочисленных подручных хвататься за соломинку.

Кто она такая? Где она? Откуда знает ее, Трейси? Как она связана с «Группой-99»? И не она ли несет ответственность за то, что организация мирных антиправительственных идеалистов превратилась в жестоких террористов, таких же кровожадных и безжалостных, как и все прочие?

Снова вспомнились слова Блейка Картера: «… не имеет значения, чего хочу я… или ты… кто-то должен дать им отпор».

Измученная, Трейси Уитни наконец заснула.

Глава 6

Салли Файерс терпеливо ждала, когда четыре ключа сольются в один, чтобы можно было отпереть дверь. А еще лучше, если бы чертова дверь перестала раскачиваться. Но после четырех больших порций водки с тоником нельзя рассчитывать на все блага сразу.

Квартира Салли находилась на Бофорт-стрит в Челси, как и сотни других в типовом викторианском доме из красного кирпича. По журналистским стандартам, это прекрасное место: в дорогой части Лондона, приличное транспортное сообщение, не заросло плесенью. Колумнистка «Таймс» Салли Файерс, неоднократно отмеченная наградами, была, безусловно, обеспеченной, но вряд ли ей когда-нибудь удастся заработать состояние. Никто не занимается журналистскими расследованиями ради денег. И все же у Салли имелось собственное жилье, она сама выплачивала ипотеку и даже, когда того требовала ситуация, на свои кровные покупала водку.

Наконец ключ вошел в замочную скважину – это было так неожиданно, что Салли ткнулась головой в дверь, больно ударившись, и выругалась себе под нос.

Четыре пролета лестницы – тяжелое испытание. Пожалуй, придется выкроить время для спортзала когда-нибудь… Спотыкаясь, тяжело дыша, Салли ввалилась в квартиру и скинула наконец ненавистные шпильки.

Что за ночка! Лишь к шести вечера удалось закончить скандальную статью об одном священнике из высокопоставленных английских католических священников, оказавшемся педофилом, после чего Салли отправилась в ближайший паб, чтобы отпраздновать это дело. Бойфренда в данный момент не было: с одним порвала, а нового еще не завела, – поэтому пришлось довольствоваться поцелуйчиками в такси с Джоном Уилером из спортивного отдела. Салли даже подумала, не пригласить ли его выпить стаканчик на сон грядущий – в редакции поговаривали, что у Джона самый большой член во всем Уоппинге, – но тут вспомнила, что случилось в прошлый раз, когда она переспала с Уиллом, молодым сексуальным стажером из новостного отдела. Потом бедолага Уилл страдал несколько недель: то и дело останавливался у ее письменного стола, звал «на чашечку кофе» и не давал работать. В конце концов пришлось поговорить с редактором, и мальчишку перевели в отдел некрологов. Салли до сих пор было стыдно.

Добравшись до ванной, она стянула насквозь пропахшее дымом платье и колготки, включила душ и, глянув на свое отражение в зеркале, встала под воду. В свои тридцать два Салли Файерс сохранила прекрасную фигуру, несмотря на ненависть к спортзалам, начальную стадию алкоголизма и довольно распущенный образ жизни. Тонкая талия, большая грудь, длинные, упругие ноги и небольшой курносый носик, который сама Салли ненавидела, но мужчины находили исключительно сексуальным. Светло-серые глаза напоминали утренний туман, а широкий рот мог исторгать огромное количество непечатных слов, ругательств и богохульств, особенно когда его владелицу поджимали сроки сдачи статей. Светлые волосы Салли коротко стригла и почти всегда ходила с грязной головой из-за хронической нехватки времени и нежелания приводить себя в порядок.

Едва она залезла в душ, как зазвонил телефон.

Салли застонала. «Мать вашу, сейчас два часа ночи!» Вообще-то для нее не было ничего необычного во внеурочных звонках, но когда она заканчивала статью, то, как правило, у нее появлялась возможность немного расслабиться и отдохнуть перед следующим расследованием. Пока Салли писала эту последнюю статью, некоторые звонки просто раздирали душу. Погубленные, сломленные мужчины рыдали в телефонную трубку, вспоминая, как над ними издевались в детстве.

Отстраненность и беспристрастность были частью журналистской работы, но Салли так толком и не сумела развить в себе эти качества, как и способность игнорировать телефонные звонки.

Завернувшись в полотенце, она, спотыкаясь, побрела обратно в коридор и сняла трубку.

– Салли Файерс.

– Привет, о божественная.

Сердце Салли упало. Связь была паршивой, но она узнала бы этот голос где угодно – низкий мужественный голос американца, то лениво медлительный, то рокочущий.

– Хантер. – Даже просто произнести его имя было мучительно. – Стало быть, ты жив.

– Совсем ни к чему так этому радоваться.

– Я и не радуюсь, ты скотина.

– Ну, это уж совсем не по-доброму. Знаешь, я пережил прошлый год только потому, что представлял, как ты, голая, обхватываешь своими роскошными ногами мою талию. Помнишь Стокгольм?

– Нет, – отрезала Салли. – Я пережила прошлый год только потому, что представляла тебя, прикованного цепями к стене в каком-нибудь богом забытом убежище «Хакеров» с парой электродов, приклеенных к яйцам.