Сибиряки - [165]

— Видал?

— Вижу, Николай Степанович. Скажи ж ты: сами голодные, а не взяли…

— Ткнуть бы тебя рылом, щенок, да муку жалко. Собери, отнеси шкиперу. Скажешь: я велел, член партии коммунистов! Как благодарность!

Едва водители скрылись за баржей, как из темноты донесся отчаянный вопль:

— Волки!

О перегрузке муки нечего было думать.

3

Волки, как всегда, ушли с первыми лучами солнца. Отдохнувшие за ночь водители приободрились; повыскакивали на снег, подурачились, повозились, до пояса умылись холодной ленской водой.

До полудня скрипели сходни, мягко шмякались мучные пятипудовые кули в длинные кузова полуприцепов, пока не заполнили их с верхом. К полудню вернулись и дровосеки, таща за собой имитированные сани с напиленными, наколотыми дровами и убитого зверя — годовалого шатуна. Митька, подстреливший медвежонка, великодушно заявил:

— Валяй всего в котел, братцы! Хоть раз да нажраться досыта!

Шкуру Сазонов заведомо подарил шкиперу за «науку». Впрочем, за какую науку, догадался один Рублев.

Медведя освежевали, поставили на плиту ведра с водой, развели костер для поджарки, но вмешался Рублев:

— Давайте суп из костей сварим, а мясо — сами видели, человек чахнет. Медвежатина, а еще с салом — верное спасение человеку.

Водители многие приуныли. Первым поддержал Рублева тот же Митька:

— Я — что, я, например, согласен, братцы. Нам до Осетрова пять дней пути, а люди голодом еще насидятся…

— Твой медведь — ты и хозяин, — согласились водители.

4

На четвертый день снегопад сменился легким бураном. Снег устлал ледянку, закружил, залепил стекла. Пришлось включать свет. Вскоре одна за другой началу буксовать машины, то сдерживая, то растягивая колонну. И больше доставалось опять-таки ведущей, николаевской. Передние колеса не слушались руля, зарываясь в обочины, а задние на пробуксовках затягивало в стороны, норовя развернуть машину. Рублев, на этот раз в ведущем ЗИСе, то и дело подменял друга, но силы вскоре оставили его. Такое под стать было выдержать только Николаеву. В одну из остановок Рублев выбрался из кабины, чтобы расчистить под задними скатами снег, угруз в сугробах. Следующая машина, ослепив, вплотную подошла к первой.

— Дядя Николай, идея у меня, слышишь? — закричал Рублеву из кабины Митька Сазонов.

— Какая у тебя к черту идея, когда засели, — ворчал Рублев, пробираясь по снегу к задним скатам.

Но Митька тоже вылез из кабины, заговорил с жаром:

— Николай Степаныч, ты только выслушай… Давай, я тебя в кузов жестким буксиром толкать буду. Верняком легче пойдут машины.

— Некогда мне идеями заниматься, засядем.

Митька не унимался. Полез за Рублевым под кузов.

— Ты только подумай, Николай Степаныч. Ведь я то наезженной поеду, а если где буксану — ты поможешь. Дядя Николай!.. — всяко убеждал Митька.

Рублев, боясь, что вага не выдержит и покалечит машину, отнекивался, посылал Митьку ко всем чертям, но сдался:

— Ладно, пробуй свою идею, Митяй.

Крепкую березовую лесину прикрутили проволокой и веревкой к обеим машинам, по команде одновременно тронулись с места. Митька, обрадованный удачей, заорал Николаеву:

— Как она, дядя Егор, идея?

Николаев, вместо ответа, дал три коротких: «хо-ро-ша».

Но Митькина вага уже не помогала: машины буксовали, зарываясь по оси в снег, труднее стало и трогаться с места.

— Отцепляй вагу! — вылез на снег Рублев.

— Дядя Николай, так ведь лучше же было…

— Убирай, говорят! Видишь, силища на нее давит какая? Лопнет вага — машину из строя выведем… Убирай вагу!

— Ну еще маленечко, дядя Николай!..

Рублев сам подошел к ваге, пнул ее посредине валенком, выбил.

— Вот и вся твоя идея!

Колонна встала. Рублев приказал брать лопаты, расчищать путь.

— Товарищи, — заорал Митька, словно боясь, что его могут не услышать, — ведь я дело предлагаю. Мы же вон сколько проехали. Хорошо, сами видите… — И рассказал всем про предложенную им жесткую буксировку.

Водители мрачно выслушали Митьку, но измаянные в сверхчеловеческой постоянной работе руки и спины заставили обсудить хоть и сомнительную, но и небезнадежную Митькину мысль с толкачом. А Митька, почуяв молчаливое согласие, предлагал сцепить уже не два «самовара», а всю колонну.

— Кончай споры, работать надо, — крикнул Рублев, когда Митька умолк, и выжидательно оглядел товарищей. — Лопнет вага, еще и бед наделает. Тебе же, Сазонов, горбылем в кабину угодит.

— А ты постой, Николай Степаныч, человек дело говорит. Угодит горбыль — не угодит, а рискнуть не мешает. Вона уже мозоли сажать некуда, в крови все.

— Верно! Дело и есть! — подхватил Митька. — А ну, кто со мной в лес по ваги? — И, схватив топор, кинулся через бруствер.

Спустя полчаса вся колонна была сцеплена жесткими буксирами в один «поезд». Под колесами почти до льда выскребли снег, условились трогать с места по третьему сигналу все разом.

— Ура! — снова заорал Митька, когда машины, подталкивая друг друга, двинулись дальше, — дядя Николай, ты мне, как парторг, в приказ не забудь, слышишь?

И в самом деле, колонна пошла, тараном пробивая себе дорогу в снегу. А через час ее встретили сельчане, прокладывавшие путь. Не останавливаясь, необычный поезд прошел мимо шарахающихся на брустверы девчат и женщин, долго еще кричавших ему вслед веселые напутствия и посулы.