— В комнате ещё осталась грязная посуда, пойди принеси, а я сейчас помою вилки.
Он понял, что никуда она не уйдет и что она, такая красивая и молодая, готова отдаться ему, именно ему, и радостное чувство, нахлынув, заполнило его полностью, без остатка. После ухода гостей они не стали ни убирать, ни мыть посуду. Он крепко её обнял и хотел что-то сказать серьёзное и значимое, но почувствовал, что всё это будет лишнее. Он целовал её гибкую шею, нежные губки и маленькое красивое ушко, а она, закрыв глаза, отдавалась его поцелуям. Не сопротивлялась она и тогда, когда он начал расстегивать ей кофточку, и покорно ждала, когда он никак не мог найти змейку на её юбке. Она не помогала ему, но уже решила про себя, что отдастся ему, и он взял её прямо на ковре в гостиной. Это было давно забытое чувство — все пять лет вдовства у неё не было мужчины. Остроту впечатлений, вероятно, добавляло ещё и беззаботное настроение, созданное веселой и хорошей компанией, с которой они провели новогоднюю ночь, а также радостным чувством ожидания чего-то нового и светлого в наступившем несколько часов назад новом году. Потом они вместе принимали душ и всё утро и половину дня провели в постели, ненадолго засыпая, с тем, чтобы, проснувшись, с удвоенной энергией наслаждаться друг другом.
Они встречались у него дома, однако Таня ни разу не осталась на ночь, несмотря на то, что он её очень уговаривал. Она не хотела, чтобы Алёна догадалась, что она состоит с Андреем Дмитриевичем в интимных отношениях, поэтому старалась быть дома не позже десяти часов вечера. И вот, пожалуйста, дочь с таким цинизмом говорит об их связи, как о чём-то само собой разумеющемся. Таня даже не рассердилась на дочь. Как показало обследование, проведенное в ноябре их поликлиникой в школе, где занималась Алёна, почти 50 процентов девятиклассниц уже не были девственницами. Это был неплохой показатель, так как в других школах этот процент был выше. С замиранием сердца Таня знакомилась с материалами обследования и с радостью обнаружила, что Алёна ещё девочка. Она решила поговорить с дочерью и объяснить вред от ранних половых связей, но разговора не получилось. Алёна прервала мать и сообщила, что в её планы не входит лишать себя удовольствия потерять девственность в первую брачную ночь. Таню удивила такая «практичность» дочери, и больше она к этому вопросу не возвращалась.
На заявление Алёны о том, что пора перестать спать тайком с Андреем, Таня не знала, что ответить. Ей не хотелось врать дочери, а признаваться тоже не хотелось, поэтому Таня сообщила ей о том, что она, возможно, сегодня останется у Андрея Дмитриевича.
— Правильно. Вы только презервативами не пользуйтесь, — совершенно уже нагло заявила Алёна. — Ты ещё в репродуктивном возрасте, когда женщина может рожать. Если у вас будет ребенок, я буду тебе помогать. Буду стирать пеленки, гулять с ним.
У Тани горели щёки, она не знала, как быть и что ответить, но Алёна, обняв мать, поцеловала её и сказала:
— А почему ты краснеешь? Как сказал Чехов: всё что естественно — не безобразно. Будь проще, будь современнее.
— Алёна, тебе не стыдно такое говорить маме?
— А чего здесь стыдиться? Как же человечество будет размножаться, если все будут стыдиться?
— Это вас так в школе учат?
— Мама, ты как будто бы с другой планеты! Газет не читаешь, телевизор не смотришь и как будто не знаешь, что вся страна озабочена сейчас двумя проблемами: приватизацией и сексуальным воспитанием детей, которое не предусмотрено устаревшей школьной программой.
— Я в твои годы даже слова «секс» не слышала.
— А слова «приватизация», «ваучеры» ты слышала? Тоже ведь нет. Но популярный нынче перестроечный термин «трахаться» ты ведь точно слышала?
Щёки у Тани пылали, она даже и подумать не могла, что её дочь может быть настолько циничной. Этот разговор её тяготил.
— Хорошо, как ты и советуешь, пользоваться презервативами не будем, — сказала Таня, чтобы закончить разговор, который её тяготил. — Тем более, у меня их нет.
И осторожно спросила:
— А у тебя?
— Что у меня? — не поняла Алёна.
— Ну, эти… Презервативы.
— Так они разве для нас нужны? Это же для мужчин нужно, пусть они и заботятся об этом.
— Но ты же ничего не…
— Мама, я же тебе уже сказала — я не такая. Разве я похожа на мечтательных дурочек?
Алёна взяла Танино лицо в свои ладони, поцеловала её в немного курносый носик и сказала:
— Мамочка, ты сейчас такая красивая! С пылающими щёчками ты у меня просто неотразимая.
Таня подумала, что Алёнка незаметно для неё стала уже взрослой и с нею можно говорить откровенно и даже советоваться. Она обняла дочку, прижала к себе и сказала:
— Мы с Андреем сейчас думаем, где вы, ты и его сын Митя, будете жить. Митя скоро должен вернуться из армии, и мы думаем поселить его здесь, в моей квартире, а ты будешь жить с нами там.
— Я не думаю, что это будет мне удобно.
— Почему?
— Во-первых, это далеко от моей школы. Во-вторых, надо будет всё время следить, как я сижу, как хожу, где мне лучше переодеться. Ведь я же уже не маленькая девочка, а в доме постоянно будет находиться посторонний мужчина. Для тебя он близкий человек, а ведь для меня он совершенно чужой.
