Сибирский спрут - [27]

Город бурно развивался. Иностранцы, получившие здесь концессии на разработку богатых месторождений, спешили побыстрее снять пенки, до тех пор пока в непредсказуемой России не случится какой-нибудь неожиданности. На рубеже веков умные люди в России уже чувствовали в воздухе что-то не то. А некоторые даже видели знаменитый призрак, который, как известно, бродил сначала по Европе, а потом, заглянув в Россию, надолго обосновался…

Кураков, однако, не только снимал пенки. Он лично взялся за обработку добываемой меди. Его амбиции были безудержны, он решил построить самый крупный в мире завод по обработке красного металла. И построил. Правда, полноценному функционированию его завода постоянно мешали разные случайности – то члены подпольного кружка революционеров разбросают по всей территории свои листовки, чем парализуют работу, то рабочие начнут бастовать, то вдруг, ввиду начавшейся Первой мировой войны, половина рабочих завода уйдет на фронт… Все это, видно, сильно действовало на нервы рачительному хозяину, и Никита Кураков, едва по Петербургу начали ходить толпы с красными знаменами, а в стране началось то, что потом в учебниках истории назовут «победным шествием революции», скоренько перевел свои миллионы за границу, а вскоре и сам отбыл туда же, оставив на растерзание восставшей голытьбе роскошные дома и заводы.

Во время Гражданской войны тут ничего интересного не происходило, а вот после началось возрождение Усть-Сибирска под новым названием – Троцк. Правда, имя наркомвоенмора город носил недолго – вскоре его переименовали в Сталинск Северный, чтобы не путать со Сталинском Южным, Сталинском Восточным и со всеми остальными населенными пунктами, носящими имя гениального генералиссимуса. Именно он, кремлевский усач, давший новое имя городу, и определил его дальнейшую судьбу. Теперь, ввиду новых стратегических планов, здесь должны были делать электромоторы всех видов для быстро развивающейся советской промышленности. Северный машиностроительный завод имени Сталина разросся, и теперь на нем работали добрых три четверти пятидесятитысячного населения Сталинска. Газеты сообщали о промышленном гиганте, на котором производились моторы для почти всей промышленности страны.

После войны завод, так же как и раньше, производил моторы, правда, теперь на трофейном, вывезенном из поверженной Германии оборудовании. Впрочем, и старое тоже функционировало. Спустя год после того, как Хрущев произнес свою знаменитую речь, Сталинск Северный ожидало новое переименование. Поразмыслив, отцы города удалили первую часть названия, оставив вторую. Так город стал просто Северным, хотя и находился далеко не на самом Севере… И завод Севмаш вместо имени Сталина стал носить более нейтральное – имени Заветов Ильича. К тому времени город так разросся, что, недолго думая, Хрущев сделал его областным центром.

Ну а потом совсем неинтересно – после перестройки город вновь обрел свое историческое название, правда без несолидной приставки «усть». А завод превратился в акционерное общество. С чем и поздравлял всех своих читателей «Вечерний Сибирск». А заодно и предлагал на приближающихся выборах голосовать за губернатора с экзотическим именем Анатолий Францевич Шварц. Уж не потомок ли это тех немецких геологов, что обнаружили в свое время принесшую славу городу медную руду?

– Чай, кофе? – угрюмо спросила стюардесса.

Я посмотрел на мутную жидкость в пластмассовых стаканчиках и решительно мотнул головой.

В остальных газетах в общем-то ничего интересного не содержалось. Масса рекламы, предвыборных заказных статей и разных небылиц про кандидатов в губернаторы. Особенно, разумеется, расхваливали действующего губернатора Шварца, который одновременно возглавлял местную партию «Процветающая Сибирь». Конечно, журналисты вертелись на пупе, доказывая, что под руководством Шварца Сибирь в полном соответствии с названием партии процвела в невиданных доселе масштабах.

И только на последних страницах мое внимание привлекли две статьи. «Кто открыл охоту на журналистов?» – называлась одна, совсем маленькая заметка. В ней рассказывалось, что работать журналистом в Сибирске становится все более и более опасным занятием. За последний месяц в Сибирске при разных обстоятельствах погибло целых семь журналистов – от простых репортеров до генерального директора областного телевидения. Заметка была выдержана в крайне осторожных выражениях и шла без подписи.

Совсем другой по тону оказалась вторая, которая имела непосредственное отношение к моему визиту в Сибирск. Называлась она «Взятка для начальника РУБОПа» и занимала почти половину газетной полосы. Автор в красках расписывал жизненный путь «злостного взяточника Игоря Трегубова». Как он после бездарной работы в иркутских органах был переведен в Сибирск, причем прозрачно намекалось, что не обошлось без волосатой лапы в МВД России. Затем приводился полный джентльменский набор компромата – сведения о дачах, машинах, квартирах, счетах за границей и опять – дачах, квартирах в Испании и на Кипре… Рассказывалось о некой загадочной любовнице, которой Трегубов, дескать, купил бриллиантовое ожерелье, на которое можно было целый год выплачивать зарплату всем учительницам области. А в конце Трегубову приписывались связи с криминалитетом города, причем автор напирал на то, что он имел контакты исключительно с «центровой преступной группировкой». Так, подумал я, значит, газету содержат враги этих самых центровых. Скорее всего, севмашевцы, о которых мне рассказала Женя.