Сибирский Робинзон - [7]

«Боже мой, какая красотища!» — я был искренне восхищен увиденным.

Утреннее бирюзовое небо, украшенное бледной луной, казалось огромным океаном, а бледный горизонт — далеким пляжем. Но больше всего меня ошеломил пёстрый рассвет, который разноцветными полосами, от бледно-розового и желтого до ярко-красного, раскрашивал горизонт. От этого зрелища у меня перехватило дух.

Лететь предстояло долго, и я решил провести время с комфортом. Заказал бутылочку вина и сладкие арабские финики. Соседнее кресло было свободно, и, я чувствовал себя вольготно. Никто не мешал и не стоял над душой. По прошествии часа полета обаятельные стюардессы начали разносить пищу. Я не стал отказываться. Решил наесть жирок впрок! Аппетит у меня хороший, грех жаловаться. Да и кто знает, что будет завтра? Я вогнал в себя с десяток бутербродов и влил почти бутылку красного вина, чувствуя себя при этом просто великолепно!

Под крылом самолета в просветах между облаками проплывали реки, озера, леса, дороги, города. Равномерный и ненавязчивый шум двигателей убаюкивал. Я задремал, а затем и вовсе погрузился в сон. Проснулся от хорошенькой встряски, как оказалось, меня будила стюардесса. Конечно же, сначала я не понял, где я и что здесь делаю?

— Наш самолет приземлился в Красноярске на дозаправку, и вам это время лучше провести в аэропорту, — пояснила девушка.

Мне ничего не оставалось, как принять предложение бортпроводницы. Я понимающе кивнул чугунной со сна головой и направился к трапу.

— В вашем распоряжении полтора часа! — крикнула вдогонку стюардесса.

Красноярск встретил меня хмурым и сырым октябрьским днем. Зал ожидания был намного проще московского аэропорта, чувствовалась провинция. Ради интереса купил какую-то местную газету и принялся за её изучение. Ведь чем дальше отъезжаешь от столицы, тем меньше понимаешь, как здесь люди живут. Размышляя об этом, я пил горячий чай в буфете красноярского аэропорта. Хотел было съесть большой сникерс, да аппетит почему-то пропал. Ничего не оставалась делать, как положить шоколадку в карман куртки.

Расправившись с чаем, я покинул буфет. Посадку всё не объявляли и не объявляли. Давно прошли обещанные красивой бортпроводницей сорок минут. Устав ходить по скучному аэропорту, я уселся в кресло в зале ожидания и призадумался. Думал и гадал о магаданской перспективе, но ни до чего толкового не додумался. Неожиданно мне вспомнился вещий сон.

Это случилось года два назад. Мне приснилось: я стою на шоссе и вижу сквозь лес, как взлетает самолёт. Через несколько мгновений он, задрав нос к верху, рухнул вниз, в лес. Задрожала земля, и над лесом появилось пламя, затем поднялся черный клубящийся дым. Я бегал по шоссе и пытался остановить машины, размахивал руками, указывая водителям на дым, но они проезжали мимо и не останавливались. Откуда-то у меня в руках появилась аптечка, и я побежал к месту катастрофы. И в этот момент я проснулся.

Мне часто снилась разная чертовщина. Одни сны запоминались надолго, другие же, наоборот, быстро забывались, испаряясь из памяти, подобно дождевой воде на горячем асфальте. Сон был страшный, странный, но запомнился он мне, потому что на следующий день «ИЛ-86» разбился точно так, как и привиделось. Помню момент, когда запись авиакатастрофы показали в новостях. Я был шокирован: совпадали даже детали.

У меня стало неспокойно на душе. Перелет представлялся уже совсем не таким привлекательным, как в Москве. На нервной почве опять захотелось есть. Я вознамерился пойти пообедать, но как раз в этот момент объявили посадку.

В самолете было прохладно, и я не стал снимать куртку. Включились двигатели. Самолет побежал по взлетной полосе, разогнался и взлетел. Мне хотелось сверху посмотреть на сибирскую тайгу, но, снова оказавшись в уютном кресле, я задремал.

Впрочем, сон пассажира обычно длится недолго: то его кормят, то поят, то роняют в воздушную яму. Самолет раскачивало в разные стороны. Не сильно, но все же достаточно для того, чтобы чувствовать себя не в своей тарелке. За шторкой иллюминатора, которую я приподнял, передо мной открылась неприятная для любого новичка-пассажира картина. Мне всегда казалось, что безопаснее всего лететь над тучами и облаками. Ведь разбушевавшаяся стихия страшна только для тех, кто летит в тучах или под ними. Так в океане, на глубине, шторм не страшен и вода спокойна. Но сейчас мы летели сквозь если не грозовой фронт, то, по крайней мере, фронт какого-то мощного циклона, ибо не было видно ни молний, ни дождя или снега. Только огромные рыхлые переливающиеся темно-синим цветом тучи. Впрочем, я не метеоролог, чтобы разбираться в разновидностях облаков…

— Уважаемые пассажиры, — вдруг объявили по радио, — из-за метеоусловий наш лайнер вынужден вернуться в Красноярск. Сохраняйте спокойствие. По возможности воздержитесь от хождения по салону и посещения туалета. Благодарю за внимание.

Я с тревогой посмотрел по сторонам. Попутчики мои тоже забеспокоились. Многие начали пристегиваться. Захныкал какой-то малыш. Женщина, которая держала его на коленях, стала что-то ласково ему напевать.

Как назло, я почувствовал острый позыв к отправлению известной естественной надобности.