Сибирский послушник - [2]

- Швейцер! - у отца Таврикия еще оставались смутные подозрения. Ступайте к доске! Изобразите то, что я сейчас объяснил, в графическом виде.

Швейцер поклонился и принял мел.

Уверенными, размашистыми штрихами он начертил оси координат. Таврикий, довольный его движениями, стоял за спиной и молча смотрел, как доска покрывается кривыми значками. Швейцер украдкой посмотрел на настенные часы: еще две минуты - и в коридоре зазвучит запись церковного хора: большая перемена. Он никогда не понимал, почему сугубо светское образование должно сопровождаться ангельским пением, но это непонимание происходило исключительно из того факта, что Швейцер - как и никто из его сверстников никогда не задавался подобным вопросом.

- Очень хорошо, - послышался голос отца Таврикия. - Не знаю, Швейцер, чем занята ваша голова, но материалом вы владеете блестяще.

Швейцер опять поклонился - отрывисто, так что каштановая прядь упала ему на глаза. Он откинул ее гордым взмахом головы, и учитель подумал, что чрезмерная грациозность жестов не слишком желательна в закрытом заведении для молодых людей. В это мгновение грянул хор, возвещая свободу и сообщая Швейцеру новую привлекательность.

Отец Таврикий решил упредить соблазн и не задерживать класс.

- Свободны, - бросил он, вытирая руки тряпкой, от которой ладони становились еще белее, будто тронутые снежным пушком проказы.

... На перемене воспитанники прохаживались парами. Швейцер успел отозвать Коха в сторону, взял его под локоть и медленно повел в направлении гимнастического зала.

- Кох, как вы могли? - спросил он негромко и стиснул руку товарища.

Тот притворился непонимающим:

- О чем вы? ...

- Вы прекрасно знаете, о чем! Остудину все известно. Может быть, вас кто-нибудь еще видел?

- Нет, больше никто, - облегченно ответил Кох, радуясь, что может так сказать, не покривив душой. - Он застал меня врасплох. Я уже процеживал через вату...

Но Швейцер разгневался еще больше:

- И только? Зачем же было рассказывать? Ведь он не мог догадаться!

На это у Коха не нашлось ответа. Он с напускной веселостью пожал плечами и виновато посмотрел на Швейцера.

Какое-то время они ходили молча. Их вид говорил за себя, и всякая конспирация становилась напрасной. Даже самый слабый физиономист легко мог понять, что что-то затевается. На их счастье, в коридоре не было педагогов: во время большой перемены учителя собирались в канцелярии. Там пили чай, знакомились с последними сводками, пришедшими по секретным каналам, обсуждали утренние дела.

- Нам придется принять Остудина, - решил, наконец, Швейцер.

- Может быть, он еще откажется...

- Остудин?! - фыркнул Швейцер. - Только не этот. Нет, обязательно нужно, чтобы Остудин участвовал. Тогда ему придется держать язык за зубами...

Говоря так, он понимал, что его умопостроения и надежды не выдерживают критики.

- Вы слышали новость? - Кох, меняя неприятную тему, подался к уху соседа. - Ходят слухи, что поймали Раевского.

Швейцер остановился и вытаращил глаза:

- Да что вы говорите!

- Все уже знают и судачат. Мне сказал Вустин.

- Он что - видел его?

- В том-то и дело, что видел. Это было ранним утром, Вустин проснулся и пошел по надобности. И случайно выглянул в окно, а там... - и Кох замолчал.

- Ну же! - Швейцер нетерпеливо дернул его за сюртук.

- Его вели через двор, - Кох говорил еле слышно, слова тонули в церковном песнопении. - Очень быстро. С ним были Савватий, Таврикий, доктор Мамонтов, Саллюстий и охрана, конечно. Они держали его под прицелом.

- Это меняет все дело! - пробормотал Швейцер. - Теперь нам не дадут ступить ни шагу. Наверно, придется отменить сходку.

- Да полно! - огорчился Кох. - Никто ничего не пронюхает. Не выставят же они посты в клозете. Будем заходить с интервалами в полчаса, в разные кабинки, а плошку - ногой, под перекрытия...

Но его товарищ был занят другими мыслями.

- Вы говорите, ранним утром, - произнес он задумчиво. - Почему же нам не объявили? Случай-то исключительный! Вы помните, чтоб кто-нибудь убегал?

- Столько же, сколько и вы. Это же было до нас! Только сплетни.

- Верно, только сплетни. Два случая, и в обоих - как в воду канули. А на собрании сказали, что ими завладел Враг. Никто и не подумал усомниться.

- Так вы думаете... - Кох сообразил только сейчас. - Вы считаете, что их... тоже так, как Раевского, тайно...

Швейцер очнулся:

- Слушайте, Кох! Самое ужасное, что я говорю об этом с вами, - он сделал ударение на последнем слове. - Не обижайтесь, но ваша способность хранить секреты превращает вас в опасного собеседника. Я ничего не считаю. Возможно, что здесь совсем другой случай. Может быть, нам сообщат после... за трапезой или в проповеди. Я не исключаю, что Вустину вообще все это приснилось. Или он попросту лжет... . За ним такое водится. Вы знаете, о чем он мне недавно рассказывал?

Кох отрицательно покачал головой.

- О лазе! Он утверждал, будто знает, где лаз! Но где - не говорит.

Швейцер, видя отвисшую челюсть Коха, мгновенно пожалел о своих словах. До чего же он непоследователен. Ведь две секунды назад он обвинял того в излишней болтливости.