Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова - [151]

) воспользоваться тем, что находит нужным, и отбросить все то, что считает излишним из моих заметок. Могу дать ряд бытовых очерков из жизни в Центральном Китае и Тибете, а также по текущему моменту», — писал он.

Кроме того, Анненков почти ежедневно писал о том, как прошел у него день. Вот эти дневниковые записи:

«Слежу за красноармейцами. Сознательные ребята. Видно, много читают и следят за политикой» (без даты).

«13 августа. Вызвали в комнату. В ней — секретарь Верховного суда и комдив. Зачитали отсрочку. Подписал Енукидзе. Вырвалось: „Ах, зачем опять отсрочки?“ Успокаивают: все — к лучшему. Вечером — беседы. Подарили коробку конфет. Стыдно!»

«15 августа. На прогулке опять встречи и воспоминания о Китае. Тов. … (фамилию этого товарища Анненков по каким-то причинам не называет). Он — татарин. Жил в Китае».

«16 августа. Отдал сапоги в исправку. Конечно, глупо. Быть может, они мне скоро совсем и не нужны будут. Скука. Сегодня нечего писать и нечего читать. После ужина приходил комендант, принес курево».

«18 августа. Пришел комендант, справился, все ли есть? Здесь то плохо, что нет нормы на сахар и курево, не знаешь, как расходовать. Получил сахар по 1 сентября».

«19 августа. Вызвали „наверх“ к зам. нач. КРО. Там был комдив. Беседовали. В городе циркулируют разные слухи: Анненков расстрелян, Анненков амнистирован. Написал письмо Владимиру Владимировичу и Борецкому».

«20 августа. Чувствую сильное недомогание. Суставные ревматические боли. Видно, китайская тюрьма не далась даром. Приходил зам. Начальника КРО. Предложил писать в Семипалатинскую газету „Новая деревня“. Написал „Мой переход в СССР“. Комендант принес новый чайник. Писал весь день».

«21 августа. Пишу о дальневосточной эмиграции. Из газет видно, что северные бьют южных».

«22 августа. Приходил комендант, забрал записки об эмиграции. Завтра пойдет в газете мое письмо. Редактор газеты М. Ярков — общественный обвинитель на моем процессе. Вечером приходил комендант, принес бумагу. Вечером приходил нач. КРО. Сдал ему еще листы „об эмиграции“».

«24 августа…» — далее — ни слова, обрыв… Видимо, не писалось в этот день атаману, наверное, чувствовал, что не доживет до утра. И предчувствия не обманули его. Непонятно почему, но не ВЦИК, а Мелнгалв известил семипалатинские власти об отклонении ходатайств Анненкова и Денисова о помиловании и распорядился привести приговор в исполнение:

Телеграмма

Ходатайство о помиловании отклонено. Немедленно привести в исполнение. Член Коллегии Верховного суда Мелнгалв.

Принято 24.VIII, 10.41.

Непонятно также, почему чекисты, не дожидаясь официального распоряжения о казни, вдруг засуетились и выполнили распоряжение Мелнгалва:

АКТ

1927 года, августа, 24 дня караулом дивизиона войск ОГПУ в присутствии Губпрокурора тов. Шаповалова, Врид Председателя Губсуда тов. Кузнецова, Врид. Начальника Губ. Отд. ОГПУ тов. Русакова, командира дивизиона тов. Ляшкевича, Нач. Особ. Отд. ОГПУ тов. Семкина и коменданта Губ. Отд. ОГПУ тов. Бойко, на основании телеграммы члена Военной коллегии Верховного суда от 24 августа с/г за № 239 тов Мелнгалв об отклонении ВЦИКом СССР ходатайства о помиловании атамана Анненкова Б. и его начштаба генерала Денисова, приговор над Анненковым и Денисовым был приведен в исполнение.

Расстрел был произведен в подвальном помещении здания Семипалатинского Губ. Отд. ОГПУ. Через 4 часа остывшие трупы были вывезены в северную часть города на расстояние 6 верст и закопаны в глубоко вырытую яму — не менее 2 метров глубиной.

Присутствовали:

Подписи

РАПОРТ

Доношу, что совместно с комендантом и дежурным по дивизиону и пяти красноармейцами в 3 часа 20 минут Анненков и Денисов были вывезены в указанное место, где и были зарыты, после чего были поставлены мишени и была произведена стрельба с красноармейцами, откуда прибыли в 5 ч. 15 м.

25. VIII.27. Карнач[118]

В период с 26 августа по 2 сентября все центральные и казахстанские газеты на своих последних страницах поместили информационное сообщение, напечатанное крупным черным шрифтом:

В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ

Приговор над Анненковым и Денисовым приведен в исполнение.

Центральный Исполнительный Комитет Союза Советских Социалистических Республик отклонил ходатайства атамана Анненкова и генерала Денисова о помиловании.

Приговор приведен в исполнение в ночь с 24 на 25 августа. Анненков и Денисов расстреляны.

После процесса Мелнгалв начал писать книгу о Семипалатинском процессе. В сентябре 1927 года он пишет начальнику контрразведывательного отдела Семипалатинского ОГПУ Семкину письмо, в котором просит его сообщить, как держался Анненков в последние дни. Семкин ответил, что Анненков надеялся на отмену приговора. Разговор при встречах с ним был один: почему ВЦИК решил оттянуть приведение приговора в исполнение. Затем Семкин описывает последние минуты жизни Анненкова и Денисова:

Мы, взяв копию телеграммы и взяв с собой 4–5 красноармейцев из караула отдела, вошли в камеру. Зайдя около 11 часов вечера все в камеру к атаману. (Так в документе. — Примеч. ред.) Он лежал на матраце, но не спал, моментально вскочил, по обыкновению вытянувшись в струнку. Я вошел первым и по обыкновению сказал: «Здравствуйте, атаман!» Он ответил: «О, у вас есть телеграмма из ВЦИКа!» Здесь председатель Губсуда и прокурор, взяв у Кузнецова телеграмму, передали Ему (так в тексте письма). Он начал читать. Я видел, как будто вытянулось его лицо, и нижняя челюсть дрожала. Прочитав и отдавая телеграмму, он не ответил, а с трудом выговорил одно слово: «Есть!» Заметно было, что соображал он уже плохо. Комендант занялся завязыванием ему рук назади. Прокурор сказал: «Что Вы имеете сказать перед приведением приговора?» Он, атаман, вновь с трудом, выговорил: «Напрасно вы связали мне руки, как военный человек, я мог бы умереть не связанный». Прокурор ответил: «Так уж полагается». Больше он ничего не сказал, вернее, не мог сказать. По-моему произошло то, что он так боялся, т. е. «Боюсь, что мои нервы не выдержат, хотя и зарядил себя на несколько дней ожидания». Нервы ему изменили в последнюю минуту.