Сибирь научит. Как финский журналист прожил со своей семьей год в Якутии - [22]

Тут, в деревне, об этом оставалось только мечтать. Воду в деревню два раза в неделю привозила специальная машина, которая набирала ее из озера рядом. Кому нужна вода, вывешивал на воротах красный флаг. Машина не очень придерживалась расписания, и надо было постоянно прислушиваться, не привезли ли воду. Бочка воды стоила 1,5 евро – 100 рублей. Веселый водовоз – любимый тёхтюрец моей жены. Он рассказал, что мы – частая тема для разговора у деревенских.

Чтобы самим помыться, во дворе была баня. Мы начали готовиться к зиме: нарубили дров, натаскали камней для печи, которая совсем не соответствовала финским стандартам. Ржавая железная печурка, сверху пара камней и керамические изоляторы провода. Баня во дворе – это вообще роскошь, у многих и такой не было.

Баню в Якутию завезли русские. Один местный мужик все удивлялся, спрашивал меня, зачем вообще она нужна. И тут же добавлял, что русские всегда потом пахнут. Для меня загадка, как вообще моются якуты, наверное, другим способом, может быть, в избе в тазу?

К нашему большому сожалению, в доме мы были не одни: ночью по полу и по столу расползались тараканы и доедали крошки. В России тараканы уже редкость, даже ученые удивляются, куда этот древний вид исчез из домов за последние 20 лет. О причинах спорят: эффективность пестицидов, обычной бытовой химии, муравьи, радиация и чистота. Зато в сельских домах в Якутии тараканов полным-полно. Может, нам стоило просто порадоваться разнообразию фауны в доме? Издавна на Руси верили, что тараканы приносят счастье, поэтому многие переселенцы, уезжая в Сибирь и на Дальний Восток, забирали с собой из дома и тараканов. Мы можем даже начать их есть, белка в них, говорят, в два раза больше, чем в мясе.

К аренде жилья кроме тараканов прилагались и другие животные. Бородатый козел Василий зорко следил за тропинкой, ведущей к туалету, и сильно бодался. Он вместе с курами жил в хотоне – сарае с косыми стенами, утепленными плитками навоза. Раньше в Якутии и люди жили в подобных сооружениях в виде обрезанной пирамиды с дерновой крышей, с окнами из бычьего пузыря или льда. Их называли «балаганы».

Хотон и балаган строят из бревен, вертикально вкопанных в землю, а стены делают наклонными, чтобы экскременты лучше на них держались. Балаганы и сейчас используются, только как дачи, охотничьи избушки или выставляются в музеях под открытым небом и на праздничных полях. А вот странные на вид хотоны стоят у всех на заднем дворе и активно используются для животных. У нас хотона было два, и благодаря им мы не жаловались на отсутствие детской площадки, потому что дети быстро приспособили их для игр.

Наш дом расположен рядом с улицей Каландарашвили. В Якутии полно улиц, названных его именем, но наша самая важная: на другом ее конце в марте 1922 года белые якуты устроили засаду и убили «сибирского деда» Нестора Каландаришвили. Каландаришвили был грузинским революционером, сосланным в Якутию, который в пылу Гражданской войны закалился и стал командиром партизанского отряда. По иронии судьбы его имя в названии улицы, на которой он погиб, написано с ошибкой. Кроме того, сложно было назвать улицей эту грязную деревенскую дорогу, на которой надо было лавировать между кучами навоза, костями животных и ямами.

В Тёхтюре царила пасторальная идиллия. Вокруг свободно разгуливали лошади и коровы, и надо было следить, чтобы они не вошли к нам во двор и не пожрали Октябринины посадки. Время от времени мимо с грохотом проезжали трактор или машина, иногда всадник. Окна старых домишек украшены цветными наличниками, а во дворах стояли резаные деревянные сэргэ – ритуальные столбы. Изначально они предназначались, чтобы к ним привязывать лошадей, но потом их начали ставить в ритуальных целях, по случаю свадьбы или похорон. В якутской мифологии три кольца – канавки на столбе – места, куда привязывают коней обитатели верхнего, среднего и нижнего миров.

Перед нашим домом – пастбища лошадей и коров, в которых энергичные суслики наделали множество дыр. За лугами в двух километрах от нас течет приток реки Лены, где мы отдыхали в теплые дни. Вода холодная, течение быстрое, но красивый песчаный пляж тянется на километр. Если бы еще кто-нибудь сказал лошадям, что на пляже нельзя какать. В верхней части деревни за высоким холмом начиналась лесная полоса, которая дальше шла на тысячи километров тайгой, состоящей в основном из лиственницы. Мы пару раз ходили в лес за брусникой, но возвращались ни с чем. В конце концов купили ягод на зиму на крестьянском рынке в Якутске.

Почти все жители нашей деревни – якуты, говорящие на тюркском, якутском языке. Это степной кочевой народ, который пришел сюда с юга около 800 лет назад. Даже тут, среди тайги, они нашли более-менее степные земли, например долину Эркээни, что окружает нашу деревню. Рядом с деревней есть памятник, где написано якутское стихотворение. В нем говорится, что тут родился Мунньян Дархан, великий якутский вождь, отец жившего в XVII веке легендарного Тыгына Дархана. Там нельзя шуметь, так как рядом похоронены шаманы.

Изначально Тёхтюр был русским поселением. При царе по реке Лене ходила почта из Иркутска в Якутск, и, чтобы управлять всем этим, в XVIII веке построили 60 русских деревень. Город возник как почтовая станция. Тут посыльные меняли лошадей, которых якуты были обязаны отдавать им в пользование. Сейчас в деревне живут лишь несколько русских, одна из них бабушка, которая следит за часовней, что напротив нашего дома. Русские – это потомки ямщиков, тех, что возили почту, так сказать, коренное население Тёхтюра. Якутов из родовых земель – аласов и прибрежных лугов перевезли сюда обживать места в советское время.