Сибирь 2028. Армагеддон - [27]

– Ну, ладно, ладно, – проворчал я. – Дай хоть посмотреть, что ты такое…

Отыскав фонарик (а также нож), я наконец-то рассмотрел нарушителя моего спокойствия. Рядом со мной лежала грязная собака! Не мутант, не какой-нибудь монстр, способный перекусить глотку, как пассатижи – проволоку, а самая обыкновенная, практически домашняя собака. Но не маленькая. Она приподнялась, уселась на задние лапы, дружелюбно завиляла слипшимся хвостом. У собаки были огромные, какие-то неземные глаза. Они смотрели с не собачьей грустью. В принципе, это был голден – золотистый ретривер, но до того уделанный и запущенный, что смотреть на него без смеха сквозь слезы было невозможно. Был ретривер – стал лабрадор… Я не мог отделаться от изумления, постоял в нерешительности, подошел. Пес поднялся с задних лап, но ничего угрожающего не предпринял. Это был пацан, причем молодой. Уже оформившийся, с головой на плечах, но, в сущности, еще щенок, не познавший в полной мере тяготы современного бытия. Посмотрев по сторонам, я прицепил фонарь задней частью к свисающему с потолка огрызку проволоки, и получилась слабенькая лампочка в двадцать ватт. Я сел на колено. Пес склонил голову – получилось забавно.

– Ты кто? – спросил я.

Он не ответил, тряхнул шерстью.

– Ты в курсе, что ты воняешь? – поморщился я. – Впрочем, что с тебя взять… Ты откуда взялся, дружище?

Он снова не ответил, подошел поближе, едва не ткнувшись в меня мордой. Я рискнул – поднял руку и погладил пса по загривку. Это было то же самое, что гладить грязную швабру. Он на всякий случай втянул голову в плечи, но огрызаться и убегать не стал.

– И что с тобой делать, приятель? Может, съесть?

Такое ощущение, что пес пожал плечами. Мол, воля твоя, хозяин. Я провел ему по шерсти, погладил под брюхом. Отощала божья тварь. Но впечатления доходяги не производила. Ноги были сильные, что и не удивительно – всю короткую жизнь приходилось бегать от опасностей большего города.

– Не больно-то ты разговорчив, – констатировал я, отодвигаясь от него подальше. – Быть тебе Молчуном. Ты Молчун, понял? – выстрелил я в него пальцем. Пес присел на задние лапы, открыл пасть, словно собрался залаять… и передумал: – Впрочем, что я говорю? – смутился я. – Не будет тебе клички, приятель. В противном случае, мне придется взять тебя с собой, а это противоречит моему принципу работы в одиночку. Не нужен ты здесь, понял? Разве что в качестве самоходного провианта…

Пес еще энергичнее завилял хвостом. А когда я забрался в рюкзак, он сделал то же самое, потом издал просящий жалобный звук, облизнулся и уставился на меня с такой преданностью, что стало неловко.

– И не думай даже, – проворчал я. – Не разжалобишь.

Пришлось разделить с ним банку тушенки. Я вскрыл ее ножом, съел половину, и пока я это делал, пес сидел рядом, с отчаянием смотрел, как убывает содержимое, но не вмешивался. В принципе, мне это понравилось. Он с жадностью набросился на еду, ел так, что за ушами трещало, вылизал банку до блеска и уставился на меня так, словно ничего не ел.

– Знаешь, это грабеж, – возмутился я, доставая из рюкзака вторую банку. – Не хочешь ли ты сказать, что тебе это приснилось? Ладно, жри, голодающий Поволжья, но учти, это уже не тушенка, а перловка. Много чести для некоторых, знаешь ли…

Он ел с таким аппетитом, что мне опять захотелось. Вздохнув, я извлек третью банку, оказавшейся килькой в томате 2011 года выпуска, и с чувством глубокого сожаления удалил с нее крышку. Пес насторожился, вытянул шею и сунул нос в банку.

– Брысь, – пробормотал я.

И не успел я приступить к поеданию продукта, как вздрогнул, банка выскользнула из рук, и меня от горла до пупка уделало томатным соусом! Совсем рядом хрустели стекла под ногами, грузно топали башмаки! Люди возникли внезапно, вошли с улицы и направлялись не куда-нибудь, а в мое убежище! Они переговаривались – негромко, хрипло. Какая неосмотрительность! Я машинально потянулся к автомату, но его не оказалось под рукой – я совсем забыл про него! Последнее, на что хватило смекалки, – рухнуть навзничь, отбросив левую руку и сунув правую за отворот бушлата. При этом я вывернул голову, изобразил стеклянный взор и в меру оскалил зубы.

Я попал точно в тему! В мой мирок вторгся некто, присвистнул и позвал товарищей. И вот их стало четверо!

– Ни хрена себе, и здесь жмур, – пророкотал бархатистый голос, и на мои хладеющие мощи улеглась тень. Я не мог скосить глаза, изображал из себя мертвеца и радовался, до чего удачно сложилось с килькой. Если не всматриваться, то на полу валялся труп, залитый кровью.

– Ага, еще один терпила, – согласился второй – гнусавый и охрипший. – Подох, скотина, не стал дожидаться, пока полегчает… Смотри-ка, как далеко заполз.

Я затаил дыхание – четыре крепких мужика висели над душой. От них воняло потом и тленом. Они с любопытством меня разглядывали.

– А что, пацаны? – прорезался третий. – Нормально живем. Чем то жмурье из развалин и железных фраеров выковыривать, освежуем этого, его надолго хватит. На рожу вроде не больной, подох от раны, а не от болезни… Гуляем, пацаны?

Я чуть не задохнулся от избытка чувств. Уголовники-людоеды! Вот так фарт! Я слышал, что существует такая прослойка городских жителей, предпочитающих не заморачиваться добычей традиционных продуктов питания, но лично с таковыми ни разу не сталкивался. Генезис явления проследить было сложно, да и надо ли это делать? Сейчас вас будут кушать, Алексей Витальевич, подсказало неясное чувство.