Сиамские близнецы - [52]

— Я провожу тебя, — Дост благодарно поцеловал руку Одиль, помог ей сесть на велосипед. Она придержала педали:

— Я не советую тебе возвращаться в Лондон. Если не нравится здесь, окажу еще одну протекцию, — тон Одиль был серьезным. — Устрою если не в Париже или Марселе, то в Нанте, в провинции… Скотланд-Ярд ищет, где была сделана копия бювара, — сказала и нажала на педали. — Чао!

«Как ее понимать? — думал Дост. — То уверяет, что никакого шума из-за пропажи досье нет, то советует держаться подальше от Скотланд-Ярда. И все же она не врет, наверное…» Доста убеждали не столько аргументы Одиль, сколько пафос, с которым она излагала свою версию. «Черт возьми, за эту идею нужно держаться, она дает шанс остаться на плаву. Ведь я же ни фальшивки, ни "дезы" не притащил. Виноват только в том, что меня провели», — и Дост успокоился.

В Риме Досту не удалось достать авиабилет до Берлина. Ему посоветовали обратиться в железнодорожную кассу. Железнодорожный билет Дост купил легко и быстро.

На вокзал Термини приехал загодя, и напрасно — берлинский состав, как объяснили по радио, запаздывал в связи… — Дост не понял. Ему было все равно, почему состав не подают, он нервничал, курил в зале ожидания, то и дело выходил на привокзальную площадь, и ему уже казалось, что он знает ее назубок — и какие машины стоят на стоянке, и как выглядит регулировщик-полицейский, и какая цветочница какими цветами торгует, и где продаются журналы только на итальянском, а где на других языках, даже на японском… Потом возвращался на перрон, тупо смотрел на табло с расписанием, несколько раз поднимался в буфет.

Дост пребывал в таком раздражении из-за задержки состава, что не заметил пристального внимания к себе двух карабинеров, а потом и третьего. Этот третий подошел к Досту, поигрывая аксельбантом, когда Дост в очередной раз прохаживался по пустой платформе.

— Ваши документы!

Нансеновский паспорт доверия не вызвал.

— Прошу следовать, — процедил сквозь зубы карабинер.

Дост возмутился. Он попытался что-то объяснить насчет необходимости срочно уехать в Берлин именно сегодня, путал немецкие, английские, французские, итальянские слова и тем усугубил подозрения полиции. В руках одного из карабинеров блеснули наручники, и тогда в Досте вспыхнула та слепящая ярость, которая так импонировала в нем Хорсту Весселю…

Фриц Дост, барон Крюндер, был отведен в участок и жестоко избит за сопротивление властям.

Наутро он требовал прокурора. Ему не отвечали. Он просил «кого-нибудь из контрразведки». Карабинер вместо ответа покрутил пальцем у виска. Международный жест… Трое суток Дост пытался понять, за что он задержан. Если бы всплыли лондонские дела, его передали бы Интерполу, а там — англичанам…

А все было просто. В тот вечер с этого же вокзала только другим экспрессом, литерным, в Берлин уезжал граф Чиано, министр иностранных дел Италии, зять дуче, и ехал он по личному приглашению Гитлера. Дост же слишком намозолил глаза охране своим нервозным передвижением по вокзалу Термини. Дост совсем плохо знал язык и невнимательно слушал вокзальное радио.

XXI

Дорн торопился, через час у колокольни Хиральда у него была назначена первая встреча со связником. Приход майора Нендевильи был совсем некстати. Сидя в потертом кожаном кресле, испанец пространно рассуждал, что франкист франкисту рознь, потому что франкист — это еще не фашист, значит, убежден не до конца.

— Опасно… — попыхивая пахитоской, говорил он, — опасно… Мы перебрасываемся к Кордове, все подчинено единой цели и единому командованию, и вдруг раздаются голоса, что чисто испанское дело решается руками интервентов. Предательские голоса… — Нендевилья понизил тон: — Это все дворянчики, мелкие грандики, мадре Спанья… Прошлый век. Фалангистов они считают грязными свиньями. Грех, говорят, мыть руки в испанской крови…

Они сидели в кабинете ректора Севильского университета. Фалангисты превратили университет в тюрьму для студентов-республиканцев. Обер-лейтенант Курт Хайнихель из абвера сказал вчера Дорну: «Фаланга окончательно превратилась в организацию специалистов по пыткам и убийствам». Однако руку генералу Кейподе Льяно, который встречал в Севилье Франко и немцев, пожал. И принял от него предложение разместить отделение абвера и СД, пропагандистов из министерства Геббельса в здании химического факультета, где на стенах аудиторий еще была видна свежая кровь жертв.

Обер-лейтенант Курт Хайнихель отвечал за безопасное размещение германских служб. С того памятного дня 7 марта, когда Хайнихель командовал группой разведчиков при захвате Рейнской демилитаризованной зоны, в его жизни многое изменилось. Его донесение, которое он отправил, обскакав с солдатами-разведчиками левый берег Рейна, что французских войск в округе нет, было оценено высоко — ему досрочно присвоили звание обер-лейтенанта. После отпуска его с повышением в должности направили в Испанию. Тем не менее Хайнихель смотрел на взлет своей карьеры скептически и с опаской — в своем роду он был первым, кто надел офицерскую форму, и не сомневался, что его коллеги, потомственные служаки-офицеры, отметят его возвышение такой подножкой, после которой он не встанет.