Сиамские близнецы - [26]

— Мне тоже, — поддержал графиню Аттольскую фон Хеш, поблагодарил дам и направился искать Масарика.

В шатре, где пил чай чешский посол, также сидели несколько дам и турецкий посланник Мунир-Бей. Одна из дам резко откинулась на спинку кресла, словно пряча лицо, и не ответила на приветствие фон Хеша. Фон Хеш знал ее — Женевьева Табуи, прекрасная журналистка, он любил ее статьи. Когда-то в Париже они поддерживали добрые отношения, ее дядя Поль Камбон был в свое время послом Франции в Лондоне.

Масарик взял фон Хеша под руку и, извинившись, вывел его из шатра. Они пошли по аллее, ведущей к дворцу. Тут прогуливались уже вкусившие королевского чая. Еше ожидалась новая американская кинокомедия, по слухам, крайне смешная. Что же, вероятно, Эдуард станет теперь внедрять при английском дворе американскую культуру, чтобы угодить возлюбленной.

— Не примите мои слова за официальный протест, это вообще частный разговор, — начал Масарик, — но позволю себе процитировать следующее, — он достал записную книжку и подвел фон Хеша ближе к парковому фонарю, сумерки начали сгущаться. — «В центре арийского гнезда должно быть большое центральное государство, Чехия, и Польша, Моравия и Австрия, искусственно отсеченные тела Германии, должны составлять его нераздельную часть». Это пишет ваш специалист по геополитике Дарре. А Гитлер поясняет: «Это будет федерация, но члены ее, естественно, не могут быть равноправны с немцами. Союз второстепенных народов, не имеющих ни армии, ни собственной полиции и политики, ни собственной экономики, полная зависимость от хозяина-рейха». Я хочу вас спросить, как это понимать мне, чеху; еще не разучившемуся любить свою суверенную родину? Как предупреждение, что после оккупации Рейнской зоны будет оккупирована Чехословакия?

Фон Хеш был растерян. Масарик не стал его задерживать дальнейшей беседой.

Фон Хеш с трудом высидел фильм, вовсе не показавшийся ему смешным. Он не видел юмора в том, что один человек забрасывает другого пирожными, будто теннисными мячами, и этот несчастный, перемазанный кремом, испытывает подлинное человеческое унижение.

Мультфильмы Уолта Диснея понравились германскому послу куда больше, сказочный мир развеял его тяжелые мысли.

Прием закончился, и фон Хеш поехал домой, в посольство.

В гардеробной лакей Губерт принял от посла трость и визитку. Фон Хеш набросил халат и толкнул дверь в ванную комнату.

Два часа спустя Губерт, удивленный, что господин посол не выходит к ужину, постучал в его кабинет. Но там Леопольда фон Хеша не оказалось. Под дверью ванной комнаты был виден свет, Губерт постучал туда, но никто не отозвался.

Когда лакей наконец взломал неподатливый замок ванной, он глухо вскрикнул и бросился к телефону, чтобы позвонить в Скотланд-Ярд. Посол рейха в Соединенном Королевстве Леопольд фон Хеш был мертв…

XIII

Инспектор Скотланд-Ярда Дэвид Маккенди считался опытным сыщиком, но подобного в его практике не было никогда. Его не допустили к розыску! У ворот германского посольства Маккенди встретил здоровенный плечистый парень с наглой и надменной физиономией. Щелкнул каблуками, с низким поклоном отворил дверь, и инспектор наткнулся на шеренгу таких же здоровенных парней с наглыми и надменными физиономиями. «Их гестаповское происхождение, — невольно подумал Маккенди, — не вызывает сомнений».

— Вы будете разговаривать с пресс-секретарем посольства, — доложил встречающий тоном, не терпящим возражений, будто это не инспектору полиции было решать, с кем ему разговаривать по поводу внезапной смерти посла.

— Я должен видеть человека, который звонил нам. Это лакей его превосходительства…

— Его уже нет.

— Как нет? — не понял Маккенди.

— Пресс-секретарь все объяснит, — и, щелкнув еще раз каблуками, плечистый парень простер руку не то в нацистском приветствии, не то указывая, куда следует идти инспектору.

Пресс-секретарь германского посольства мало чем отличался от тех, чьи физиономии так не понравились инспектору Скотланд-Ярда. Он туманно заговорил о принципе экстерриториальности посольства.

— Мне необходимо видеть место происшествия и допросить лакея Губерта, — прервал инспектор поток малосвязных дипломатических формул.

— Мы уже во всем разобрались, — улыбнулся пресс-секретарь, — дело в том, что у господина посла было очень, очень слабое сердце, а вода в ванне оказалась слишком горячей. Конечно, сказалось утомление, да и возраст… — все это произносилось столь бесстрастно, что Маккенди невольно подумал, как можно так говорить о смерти не только посла, просто человека, рядом с которым работал и жил.

— Не мог бы я все-таки переговорить с Губертом?

— Боюсь, что нет. Господин Губерт сейчас… Я уже сказал, мы во всем разобрались, а ваше настойчивое требование… — в голосе пресс-секретаря зазвенел металл, — ваше вмешательство, инспектор, нарушает суверенный принцип экстерриториальности посольства, что является не чем иным, как вмешательством вдела самостоятельного независимого государства. Я выражаю протест, — он подумал и добавил: — Форин офис и министру внутренних дел Великобритании.

За спиной Маккенди раскрылась дверь, и, невольно оглянувшись, он опять увидел плечистых парней, стоящих как футбольная стенка. Что оставалось инспектору Скотланд-Ярда? Выразить соболезнование, в глубине души посетовать на нелепость своего положения и проследовать к машине буквально под конвоем плечистых парней, которые продолжали щелкать каблуками и простирать руки — не то указывая путь, не то демонстрируя нацистское приветствие. Маккенди с горечью подумал, что смерть германского посла последовала явно не от сердечного приступа, а, скорее всего, в результате служебного усердия этих самых парнишек. Что же касается лакея Губерта, не исключено, что он уже пребывает там, куда несколько ранее попал его хозяин…