Сиамцы - [47]

Геля растерянно посмотрела на классную.

— Иди на урок, — сказала та, — и не дуры мне галаву́.

*

Заснуть Ян так и не смог. То ли днем выспался, то ли папины слова слишком его взбудоражили.

Ян честно лежал в темноте и раздумывал, что он теперь должен делать. Планы, один другого грандиознее, сменяли друг друга.

Признаться в любви и унести Геулу на руках в закат.

Не признаваться, а покончить с собой прямо у Гели на глазах (тогда она точно догадается).

Написать романс и исполнить.

Уехать в другую страну, стать там президентом, а потом вернуться за Геулой.

Стать президентом и унести в закат.

Застрелиться и стать президентом.

Унести в закат и там признаться, а уже потом уехать.

В полярную экспедицию, как папа.

Интересно, в Антарктиде есть должность президента?

И закаты?

*

Геула второй день пыталась привыкнуть к мысли, что никто не собирается травить ее дальше. И завуча бояться тоже не стоит. Особенно с учетом того, что Геля собралась уйти в молодечненский колледж. Или не уходить? Или не в молодечненский?

Поскольку дурыць галаву́ было некому, Геля продолжала грузить себя.

На перемене после первого урока ее размышления были прерваны появлением Яна.

Выглядел он диковато: взгляд в одну точку, всклокоченные волосы. Но когда Ян заговорил, Геула забыла о всех странностях его внешнего вида.

— Геула, — произнес он голосом киборга, — я тебя люблю. Не перебивай!

Геула не перебивала, она остолбенела.

— Я понимаю, — продолжал Ян, — что ты ко мне равнодушна, поэтому не можешь ответить взаимностью. Ну что ж… Насильно мил не будешь…

Геля пыталась убедить себя, что все происходит на самом деле, но не получалось. В реальности Ян никогда не смог бы выговорить «насильно мил не будешь» — и не ухмыльнуться.

— Главное, — говорил несчастный влюбленный, — чтобы тебе было хорошо. А я больше никогда не отягощу твоего существования.

«“Отягощу существования”, — напряженно соображала Геула, — он что, дряни какой-нибудь накурился?»

А Ян уже подходил к финалу своей речи:

— Обещаю! Ты меня больше никогда не увидишь. Клянусь перед твоими друзьями!

Только тут Геля сообразила, что за этим цирком наблюдают одноклассники. У девчонок от любопытства глаза стали как на картинках про базедову болезнь. Парни тихо корчились от смеха.

От растерянности Геула принялась оправдываться перед зрителями:

— Это Ян! Мы с ним канал на ютубе ведем… вели…

— А! — обрадовался Присмаков. — Так вот кто ту порнушку с Гелькой снимал!

Геула уже собиралась, как в старые добрые времена, огреть хама учебником, но ее опередил Ян. Он повернулся к Присмакову и сказал все тем же нечеловеческим голосом:

— Вот видишь! И этот юноша в тебя тоже влюблен.

Класс наконец расхохотался. Присмаков замер с выпученными глазами. Если бы его обозвали козлом или придурком, он бы знал, как реагировать. Но «юноша» порвал шаблоны в мелкие лоскуты.

— Он просто маскирует свои чувства, — не сворачивал с колеи Ян, — под насмешку. Это нормально. Кто кого чубит, тот того и любит.

Некоторые одноклассники от хохота начали сползать под парты. Но Ян продолжал как ни в чем не бывало:

— Друг! Не стесняйся своих чувств! Скажи ей! Вдруг тебе повезет!

Ян вышел. Хохот достиг апогея. Не смеялись только Геула и Присмаков.

— Дебил! — крикнул Присмаков в дверной проем, в котором только что скрылся Ян.

*

Уроки Геула как-то досидела, но как только попала домой, завалилась спать.

Разбудила ее мама странным вопросом:

— Ты кого-нибудь с собой завтра берешь?

— Куда? — спросила, не открывая глаз, Геля.

— Солнышко, у тебя день рождения завтра.

— А? — Геула села и попыталась включиться. — Мама, а можно я не пойду?

— Куда? — испугалась Лиза.

— Никуда, — честно ответила Геля. — Давай отметим тихо и спокойно. Вдвоем.

— Гель, ты же знаешь Чину, он уже все заказал. Наше кафе. Я думала, ты кого-нибудь из друзей возьмешь…

Геула рухнула на кровать.

— Слушай, ну ты же знаешь, это ненадолго. Посидим, поедим. Отметим шестнадцать лет знакомства. Потом к Аде заедем. Надо ж ей вас показать. Таких лосей огромных.

Геля кивнула. Сколько она себя помнила, все дни рождения они отмечали одинаково. Сначала обед в кафе. Они с Костиком задували свечки на торте. Потом к Аде. Потом как получалось. Последние годы они вместе с Костей уходили гулять, а родители отправлялись в Тарасово, где часто веселились до утра. Альбина с Лизой неизменно под утро рыдали, обнимали друг друга и клялись в вечной дружбе. Чина не вмешивался. Только подкладывал им плов, или манты, или еще что-нибудь, что он готовил просто божественно.

Потом, через пару недель, Геула еще раз отмечала свой день рождения, уже с Яном. Там все было по-другому: квест или еще какое-нибудь развлечение, друзья-«коллекционеры», шум, гам и стояние на ушах. Но об этом сейчас думать не хотелось, о Яне после сцены в классе вообще думать было невозможно.

Ладно Костя, с ним тоже тяжело встречаться, но когда мамы лучшие подруги, друг от друга никуда не деться.

Геле стало грустно. Все-таки Костик очень хороший. И они всю жизнь вместе. Он сделал ей предложение, когда ему было семь лет. Кстати, на дне рождения. Так и сказал, мол, вырасту и женюсь на тебе! И цветы подарил. И на колено встал. Собственно, с тех пор этот вопрос больше и не обсуждался. Они были официальной парой, Костик приходил к ней в школу на праздники, она ездила к нему на соревнования и болела за него, у них был миллион свиданий, походов в кино и прочих атрибутов ухаживания. Родители с обеих сторон были только за… А теперь нужно набраться мужества и объявить родителям, что они больше не пара и это их окончательное решение.