Швейная машинка - [81]

— То есть моя прабабушка. Да, наверное. После каждой записи здесь стоит «Кэтлин». Ты еще что-то про нее знаешь?

— Не так много. — Она держит записную книжку обеими руками. — Твоя прабабушка была замужем дважды, и бабуля родилась от второго брака. Кажется, Кэтлин была школьной учительницей, но тут я до конца не уверена.

— Что ж, я провел кое-какие исследования, давай попробуем заполнить пробелы.

Она наклоняется к столу и сосредоточивается.

— Машинка была куплена в рассрочку: смотри, вот книга учета. С первыми несколькими платежами что-то странное, не совсем понимаю, в чем дело, но они вносятся еженедельно. Если посмотреть в записную книжку, можно заметить, что шьется огромное количество белых вещей: например, ночных рубашек на порядок больше, чем может износить один человек. Детские юбочки, даже крестильные рубашки. И если бабуля родилась в тысяча девятьсот двадцатом году, все это шилось намного раньше, так что это не ее вещи.

— То есть она шила, чтобы свести концы с концами?

— Похоже на то.

— И что потом?

— Дальше есть пробелы, шилось не так много — несколько платьев, детские сарафанчики и все такое. Но для взрослых почти ничего, так что, видимо, у них дома появились деньги и в двадцатые годы она шила в основном для бабули.

Фред берет следующую книжку:

— А тут снова появляются платья и другая одежда, кроме того, на некоторых страницах уже почерк бабули. Кое-где указан номер выкройки, его можно проверить в Интернете. Вот, например, здесь совпадает. — Он показывает ей распечатанный лист бумаги. — Я не портной, но выкройка кажется действительно очень сложной.

Его мать внимательно смотрит на ткань и выкройку.

— Она мне рассказывала как-то, что начала работать в швейной мастерской в Королевской больнице в пятидесятые и сшила для собеседования новую одежду.

— А, тогда это все объясняет. Наверное, бабуля хотела произвести хорошее впечатление, раз уж собиралась работать швеей.

— А потом что в этих книжках?

— Довольно много стандартного шитья. Ремонт, переделки, шторы, еще какие-то сарафанчики. — Фред закрывает записную книжку. — А потом как отрезало.

— Совсем?

— Да. Вообще ничего с тысяча девятьсот шестьдесят третьего по тысяча девятьсот восьмидесятый год. Бабуля что-то шила для тебя, не помнишь?

Она скрещивает руки на груди:

— Не то чтобы я помнила, Фред, но у нее тогда была новая машинка, электрическая — видимо, как раз та, которую ты выкинул.

Он не замечает, что ее голос подрагивает.

— Гм, да, наверное.

— А что было в тысяча девятьсот восьмидесятом году?

— Тут написано: «Перешивка униформы. Пять платьев». А потом измерения и числа. Это твои?

— А после этого в книжках что-нибудь было еще?

— Только детские вещи. Понимаешь?

Она берет записную книжку и читает:

Ноябрь 1980 года.

Разрезала одеяло в дырочку на четыре части, прострочила кайму.

Простынки в детскую кроватку — шесть штук.

Одеяльце для кроватки.

Полотенца с капюшоном — 3.

— Фред, можешь подать мне стакан воды?

— Конечно.

— И пару таблеток парацетамола, если есть. — Она с трудом подавляет зевок. — Прости, еда была отличная, и я рада наконец-то увидеться, но мне правда нужно домой. Может, разберемся с этим в следующий раз?

— Конечно. Ты выглядишь совершенно измученной.

— Так и есть. Я вызову такси, пожалуй.

Фред

Начало декабря 2016 года. Эдинбург

Мама вернулась — и это прекрасно. Она выглядит прямо-таки счастливой, но собирается пару дней провести дома в одиночестве, чтобы разобрать и постирать вещи, а потом уже отправится к поверенному и узнает, как сейчас обстоят дела. Наверное, мы увидимся на выходных.

Вчера заходил Стэн. Он принес вещь, которую хранил для меня. Я понятия не имел, что это может быть. Оказалось — старый ящичек для денег.

Он закрыт. Стэн думал, что у меня есть ключ, но увы.

И потом он рассказал очень странную историю. Стэн сказал, что дедушка отдал ему этот ящичек на хранение в шестидесятые, на следующий год после того, как Шон Коннери сыграл Джеймса Бонда в фильме «Доктор Ноу»[40], который Стэн смотрел три раза и отмечал, что дедушка вел себя как агент 007!!!

Дедушка, похоже, был тогда новичком на участках. Он перебрался туда из другого места, и о нем мало что знали. Стэн рассказал, как однажды пришел на участок спозаранку и, когда курил там и пил кофе, вдруг заметил высокого незнакомца с ящиком под мышкой. Они кивнули друг другу, пожали руки, после чего дедушка ушел в сарай и запер дверь. Он оставался там больше часа.

Когда дедушка вышел, Стэну показалось, что он натер себе лицо крапивой — такое оно было красное.

Через несколько месяцев, когда наступила дождливая осень, дедушка снова пришел к Стэну на участок и спросил, нельзя ли дать ему на хранение этот ящик. Судя по всему, его беспокоила сырость внутри сарая.

Конечно, я поинтересовался, что было дальше, и Стэн ответил, что потом они обсуждали, как принялись у деда саженцы лука-порея, так как родительские растения были перенесены с его старого участка. Этот разговор Стэн хорошо запомнил, потому что он сохранил несколько семян и продолжает выращивать их и сейчас.

Понятно, что я вовсе не это имел в виду: я хотел знать, спрашивал ли он деда о содержимом ящика. Когда я задал ему этот вопрос, Стэн посмотрел на меня как на инопланетянина и спросил: «Но зачем, сынок?»