Швейцар - [53]

Несмотря на все усилия Хуана пообщаться с описанными персонажами, они не проявили никакого (или почти никакого) интереса к тому, что он им говорил. Причина весьма проста: безумие, — вероятно, единственное состояние человека, в котором он не нуждается ни в чьих советах.

Судя по всему, вследствие неудачных попыток сдружиться с лежащими с ним больными, а также сеансов «акустической терапии», которым его подвергали, и приема таблеток в невероятных количествах, Хуан со временем погрузился почти в летальный сон. Он передвигался, еле волоча ноги, спал по двенадцать, а то и пятнадцать часов в сутки и тоже дошел до того, что уже днями, а то и неделями не произносил ни слова, и даже как-то само собой перестал вести свои тайные заметки. Он весьма ощутимо располнел, его кожа некогда приятного смуглого цвета, вероятно, из-за сидения взаперти и питания становилась все бледнее и прозрачнее. Только одна черта в его облике оставалась неизменной: отблеск неизбывной печали, который порой сквозил в его взгляде. Отблеск, который уловили голубь, белка и крыса, ежедневно кружившие вокруг больницы.

Прежде чем перейти к изложению заключительных событий, заметим во имя правды, что несколько раз мы обходными путями пытались улучшить санитарные условия Хуана в психбольнице. Мы организовали ему доставку еды лучшего качества, чем та, которой его кормили в больнице, а также книг и предметов личного пользования. Когда же мы узнали, что, поскольку в состоянии пациента не отмечалось никаких улучшений, администрация приняла решение перевести его в интернат для безнадежных психических больных (больницу-тюрьму с запираемыми камерами на севере штата Нью-Йорк), мы начали пробивать по инстанциям что-то вроде «прошения о помиловании». А одна из социальных работниц нашего сообщества даже навестила Хуана.

Наша посланница описала ему без прикрас, что его ожидает, упомянув, что есть только один способ этого избежать: отрицать, что у него имелись какие-либо отношения с животными, а главное, настаивать на том, что с ним случилась временная потеря рассудка, или временное помешательство, когда ему вздумалось копировать некоторых животных и говорить за них. Но, дескать, что было, то прошло.

— Но ведь на самом деле не я с ними разговаривал, — весьма серьезно возразил Хуан, — это они меня пригласили, для того чтобы я их выслушал.

Наша социальная работница покинула больницу в крайней задумчивости. Она пользовалась нашим доверием и находилась в курсе всего, что произошло с швейцаром, к которому она втайне испытывала уважение.

— Хуже всего, что он говорит лишь одну правду, — закончила свой отчет благородная женщина.

— Разумеется, он говорит только правду, — ответил ей наш связной, который слыл почти философом, — однако что может быть безумнее?

Предприняв последнюю попытку — с участием социальной работницы, — мы закрыли историю болезни Хуана, иначе мы поставили бы под удар репутацию серьезного и влиятельного сообщества в этой стране и в мире. Было бы крайне опрометчиво предстать перед всем светом в роли защитников или приверженцев человека, который говорит — и это подтверждено протоколами допросов, — что, мол, выслушал выступления двенадцати различных животных. Вообразите себе, как мэр Майами (видный кубинец) или Хайли (другой видный кубинец), или же президент компании «Кока-Кола» (разумеется, кубинец), или президент Международного флоридского университета (опять-таки кубинец), или заведующий редакцией «Майами Херальд» (еще один кубинец), или директор издательства «Плайор» (тоже кубинец) и другие деятели, столь же уважаемые, что и упомянутые выше, подписывают документ, требующий признания умственной полноценности и выписки из больницы молодого человека, утверждающего, что он-де слышал, как говорит муха. А ведь не только он это слышал, но и мы тоже!

Да, мы вынуждены отказаться от вмешательства в дела больного, однако не прекратили скрытого наблюдения за нашим швейцаром.

Так что, хотя мы и не имеем отношения к просто-таки невероятному побегу пациента номер 23666017 (с одиннадцатого этажа, при двойных решетках на окнах), совершенному на рассвете четвертого апреля 1991 года, нам действительно известно, как развивались события.

39

Наш швейцар провалился в тяжелый сон, вызываемый лекарствами, дозу которых ему постоянно увеличивали. Когда же он проснулся, обезьяна и змея с силой тянули на себя оконные решетки, в то время как крыса, белка, мыши и даже мыши-малютки и все прочие их родственники без устали грызли стены, в которые вделаны прутья решетки. Бессчетное количество голубей обклевывали амбразуру окна. Тем временем кошка Бренды Хилл мяукала на вершине дерева, чтобы заглушить шум, производимый животными вокруг окна. Клеопатра вместе с медведем наблюдала за маневрами, сидя под кустом больничного сада.

Прутья решетки поддались и вывалились на газон. Попугаи клювами разбили стекло и ворвались в палату, обезьяна и змея от них не отставали. Обезьяна быстро схватила Хуана и прижала к груди, как своего детеныша, попросив его держаться крепче. Змея для надежности обвилась вокруг них обоих, завязав оба конца своего тела крепким узлом. В сопровождении птиц и грызунов обезьяна принялась перепрыгивать с окна на окно, пока не оказалась там, где ее поджидала