Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы - [65]

Мария-Агнета оцепенела от горя. Она едва понимала, что происходит вокруг. Боль ее была слишком сильна, чтобы она могла плакать.

Лишь потом, когда она осталась одна в комнате, из груди ее вырвался пронзительный, звериный крик, а из глаз неудержимо хлынули слезы.

Вечером она попросила привести к ней дочку. Когда горничная ввела в комнату Марию-Христину, мать схватила ее на руки и, плача, покрыла ее личико поцелуями.

— Дитя мое! — пролепетала она сквозь слезы. — Твой отец погиб на войне, и мы больше никогда его не увидим. Уже три недели, как он лежит в земле под стенами далекого русского города… Кажется, город называется Полтава… Так что сложи ручки и помолись Богу за его душу. Читай «Отче наш»!

Мария-Христина недоверчиво покачала головой. Она не хотела и не могла поверить этому.

— Он еще придет! — убежденно сказала девочка. Глаза Марии-Агнеты вновь налились слезами.

— Нет, милая, он больше не придет! — прорыдала она. — Он никогда не придет! Разве только мы с ним увидимся во сне… Ты что, не понимаешь?! Он убит в бою и теперь находится в Царстве Небесном. Сложи же ручки и молись, исполни свой детский долг! Твоя молитва более угодна Богу, чем моя, ведь ты — мое маленькое, невинное сокровище, и лишь тебя одну я буду любить отныне и навсегда… Прочитай же «Отче наш» за его доблестную душу!

Мария-Христина снова покачала головой. Но тут ей на глаза попалась повозка с покойником, которая тащилась по проселку из имения епископа.

И она сложила ручки для молитвы.

— Отче наш, иже еси на небесах! — шептала она. — Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя яко на небеси и на земли… За этого бедного человека молю я Тебя: дай ему блаженство! И эта милость Твоя есть хлеб нам насущный… И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого, но спаси нас, ибо Твое есть царство, и сила, и слава Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!

С холма медленно съезжала убогая телега. Она везла к месту последнего успокоения безымянного бродягу — мимо окон его собственного дома и под слезными взорами его жены и дочки.

1936

ПАРИКМАХЕР ТЮРЛЮПЭН >(роман)

Перевод с немецкого И.Б.Мандельштама

Глава I

В протоколах заседаний королевского парижского апелляционного суда от ноября месяца 1642 года, по делу бывшего писца Мишеля Бабо, обвинявшегося в лжесвидетельстве и самоуправстве, упоминается об одном странном инциденте. Обвиняемый, выслушав приговор, осуждавший его на одиннадцать лет галер и уплату денежной пени в шестьсот ливров, разразился громким хохотом и, обратившись к своим судьям, насмешливо сказал, что до Марселя путь далек и что, с разрешения господ судей, он еще собирается до этой поездки принять участие в большой игре в волан, на которую пригласил всех своих друзей господин де Сен-Шерон.

Из протоколов суда не видно, как отнеслись к этому замечанию судьи, заседатели и писцы. Возможно, что они только с изумлением покачали головами, однако, надо полагать, что угроза, скрывавшаяся в словах осужденного, была прекрасно понята большинством присутствующих, ибо в ту пору Париж был полон неопределенных слухов. Из дома в дом, из уст в уста передавалась молва о том, что надвигаются какие-то крупные события. Большая игра в волан — это таинственное выражение слышалось часто, и каждый пытался его по своему объяснить. Толком никто не знал того, что готовилось. Однако о времени, когда событие должно было разразиться, все были, по-видимому, осведомлены. Составленный в плохих стихах памфлет против графа де Гиза, за подписью «Болтун Этьен», ходивший по рукам в первых числах ноября и начинавшийся словами: «Конец вам, граф де Гиз, вы этому поверьте», указывал на 11 ноября, день святого Мартина, как на день игры в волан («Веселая картина потешит парижан: день св. Мартина мы справим игрою в волан»), но ничего нового этим не говорил парижанам, ибо еще двумя неделями раньше некто Пьер Ламэн, взыскивавший в различных частях города недоимки для своего господина, откупщика подомовых сборов, писал в своем докладе (Archives nationaux[28], E XIX а 134), что люди, «словно сговорившись», все до одного заявляли: денег у них нет, но в день св. Мартина они сами придут к его господину и сведут с ним все счеты, пусть он в этом будет уверен.

День св. Мартина 1642 года еще долго жил в памяти народа. В песнях уличных певцов, в триолетах, в печатных летучках, в ярмарочных куплетах, в импровизациях бродячих комедиантов, — словом, во всей народной литературе 17-го столетия постоянно говорится об этом дне св. Мартина, вначале с ожесточением и разочарованием, потом в тоне скорби и примирения с судьбою. Только в начале 18-го столетия выражение это приобрело характер шутливо-иронический и употреблялось в смысле «дня второго пришествия». В последний раз оно всплывает в сочинениях Дидро. Узнав о подробностях варварской казни убийцы Сонье, потрясенный и убитый Дени Дидро, которому было в ту пору двадцать пять лет, записал такие слова в свой дневник:

«Ни слова, ни звука не произнесут мои уста! Ничего не остается мне другого, как ждать и надеяться, что наступит когда-нибудь новый день св. Мартина, который до основания изменит мировой порядок».