Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы - [25]

— Ты прогневал Бога тяжкими грехами! — вторил Фейербаум, складывая руки на груди, напоминая священника, молящегося о помиловании кающегося грешника. — Прими Христа в сердце свое, чтобы Он отворил тебе дверь милосердия Своего!

Но все эти речи звучали впустую. Ибиц не слышал или не хотел слышать, а потому их попытки напоминали раздувание холодной печи. Все это время молодая женщина пыталась влить с ложечки в рот больному немного мускатного вина.

— Хвалите Господа в Сионе! — вновь начал беглый монашек свою проповедь. — Неужели ты не хочешь выдавить из своей глотки ни одного благочестивого слова?! На что тебе теперь твои деньги, атаман? Ты оставишь их в этом мире, а с собою унесешь только груз своих грехов.

В этот миг, то ли ощутив во рту вкус вина, а может быть, расслышав, что говорят про деньги, Черный Ибиц шевельнулся и пришел в себя. Он открыл глаза, погладил ладонью руку женщины и принялся хрипло шептать ей слова любви, называя ее своей любимой и светом души. Потом он поискал глазами фельдшера и спросил:

— Это ты, лекарь? Давно уже ночь?

— Время кончилось для тебя, ты уже на полпути к вечности, — отозвался вместо фельдшера Фейербаум. — Обрати свой взор к Богу, атаман. На земле тебе уже не будет милости, ты скоро будешь во власти смерти, но Господь наш милосерден. Исповедуйся, покайся в своих прегрешениях, и да помилует тебя Бог!

— Ну, ел мясо да яйца в пост… Этим я сызмальства грешен… — тихо отозвался Черный Ибиц.

Но это было совсем не то, чего жаждали услышать оба негодяя.

— Много лгал, воровал, грабил, неправедно собрал много всякого добра, — продолжил Фейербаум, ударяя себя в грудь, как если бы сам каялся в церкви. — Чтобы умилостивить Бога, думай о своем спасении, атаман!

— Да, чего уж там скрывать, — со вздохом подтвердил Ибиц. — И грабил, и воровал… Так всю жизнь и прожил потом и кровью бедных людей.

— А теперь скажи нам, куда ты спрятал деньги этих бедных людей? Признайся, пока не поздно, и покаяние искупит твои грехи! А нет, так дьявол заберет твою душу на вечные муки в ад!

— Ну уж нет, поганец, тебе не попировать на мои денежки! — выдохнул Черный Ибиц. — Пусть лучше черт заберет меня в пекло, чем я тебе, гаду, скажу…

Он приподнялся и первым из всех присутствующих увидел бродягу, стоявшего у входной двери. Его воспаленный от лихорадки мозг принял эту фигуру за дьявола, пришедшего, чтобы увести его в ад.

— Это он! Это он! — сипло вскричал Ибиц. — Почему никто не охранял дверь и окно?! Как вы могли впустить его сюда? Это Черный Каспар[8], он хочет меня схватить!..

Молодая женщина взглянула на бродягу и от ужаса выронила ложку с вином. А фельдшер с монахом завопили в один голос:

— Кто ты? Чего тебе надо?

— Мне надо вашего атамана… — начал было бродяга, но в этот момент Ибиц из последних сил рванулся на своем ложе, поднялся на ноги и, тяжело раскачиваясь на ходу, начал надвигаться на него.

— Оставь меня, Господин Дьявол! — потребовал он, дико сверкая глазами и стуча зубами. — За последний час я трижды читал «Отче наш». Я правоверный христианин, правоверный, слышишь? Тут много других мошенников, зачем тебе я?

В припадке смертельного ужаса он дотянулся до двери и указал наружу.

— Там их полно, бери их всех! Они все твои! Уводи их в пекло, а меня оставь в покое.

И, снова потеряв сознание, упал к ногам бродяги. Молодая женщина обхватила его за плечи, оттащила обратно на солому и принялась отирать пот с его лба. Потрясенный увиденным, бродяга еще несколько секунд постоял у порога, а потом ослепительной вспышкой пронеслась в голове его одна мысль — он принял решение. Бродяга повернулся, шагнул за порог и с силой захлопнул за собой дверь.

— Вы слышали? Он велел мне встать на его место и быть вашим атаманом! Я должен увести вас отсюда! — властно сказал он.

Среди бандитов послышалось ворчание, два-три смешка, а потом чей-то голос произнес:

— Эх ты, дурень, куда же ты нас уведешь? Разве что в луковое царство, где живут одни дураки да телята режут мясников? Ты ведь знаешь, что мы окружены и что драгуны вот-вот налетят на нас. Как мы уйдем от них без коней, да еще полуживые от холода и голода?

— Мы никуда не будем уходить, а вместо того устроим им хорошую встречу! — смело ответил бродяга. — Только держитесь стойко и не трусьте! Мы их так проучим, что у них надолго пропадет охота гоняться за нами!

— Атаман! — удивленно заговорил Сверни Шею. — Откуда у тебя такая смелость?

— А я ее не пропил, не пропел и не проплясал! — весело ответил бродяга. — Зарубите себе на носу: у меня есть волшебная грамота, которая дарует мне силу и удачу. И если вы пойдете за мной, удача повалит к вам, как снег в декабре, — большими хлопьями!

— Я тоже думаю, что нам лучше драться! — сказал Сверни Шею. — Ведь если мы сдадимся проклятому барону, он с нами разберется, как повар с карпами, — одних сварит, а других изжарит. Кого не вздернут, тому — клеймо на лбу и пожизненная каторга на венецианских галерах.

— Эх, были бы у нас на всех мушкеты, — вздохнул один из шайки, — то мы бы отбились от чертова Барона со всеми его палачами!

— Да к чему нам мушкеты? — засмеялся бродяга. — Хорошая дубина понадежнее будет — она-то уж мимо не бьет. Я лично этих драгун за хороших солдат не считаю. Они могут нести сторожевую службу, рыть окопы да наводить мосты. С киркой и лопатой они обращаются мастерски, а как дойдет до настоящей рубки, так сразу становятся трусливее старых баб.