Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы - [150]

Он не спросил пароль, сразу узнав меня и капрала Тиле.

— Курьер полковника с особым заданием, — коротко сказал Салиньяк. Сержант отдал честь. Потом он опять опустился на землю, зябко растирая руки, и проворчал, что он не представляет, будут ли ружья годны для стрельбы, — ведь дождь лил всю ночь, и порох отсырел…

— И сегодня еще будет дождь, — предположил он. — Но уже теплый. Жабы стали вылезать из своих нор.

Мы достаточно устали с ночи, чтобы делиться впечатлениями о погоде, и сразу пошли вперед. Вскоре мы прошли через кустарник, потом свернули налево. Конь насторожил уши и тихо засопел, потому что мы подходили к реке.

На востоке стало светлее. Ветер гнал и рвал облака тумана над рекой и на склонах холмов, открывая нашим глазам луга. Прямо у нас на дороге валялась убитая лошадь, уже объеденная лисами и стервятниками. С нее сорвалась стайка ворон и с карканьем улетела к реке. Только одна птица непугливо закружила над нами.

Тиле остановился, покачивая головой.

— Хорошая птица редко садится на падаль, — проворчал он. — Смотрите-ка на нее — посланец сатаны… Теперь наверняка кого-то из нас свалит пуля…

— Это нетрудно предсказать, — еще тише ответил один драгун, тревожно поглядывая на Салиньяка. — Я знаю, кто. Для этого дьяволу не обязательно посылать вестников…

— Горе, — добавил другой, — жалко смотреть, как такой смелый офицер без пользы идет на погибель… Тиле оглянулся на солдата.

— Этот — нет! — шепнул он. — Этот — не на погибель. Вы его не знаете. Он может не такие еще супы заваривать…

Несколько минут мы шли берегом Алькара. На другом берегу виднелся длинный ряд костров, у которых провели ночь вражеские посты. Мы повернули и поднялись на поросший пробковыми дубками бугор, на вершине которого стояла то ли хижина, то ли сарай, в каких работники на виноградниках хранят инструмент и припасы.

Но тут, едва мы повернулись к реке спиной, мне вдруг пришла одна мысль, и я быстро догнал ротмистра.

Я остановил его за рукав. Его лошадь поскользнулась на вязкой почве и взвилась, норовя укусить. Салиньяк легко сдержал ее и сунул ей кусок хлеба, чтобы успокоить.

— Я думаю, — проговорил я, — если отсюда поплыть на лодке, держась прямо у берега, под деревьями, то можно уйти далеко по течению и обойти посты герильясов…

— Йохберг, — не поворачивая головы, ответил ротмистр, так, словно я боялся за себя, а не за него, — заберите своих людей и возвращайтесь. Мне больше не нужна ваша помощь.

— Но мне приказано сопровождать вас до вражеских форпостов. Хоть нужны мы вам, хоть нет. Впрочем, видите: идти уже недалеко…

Стало совсем светло. Укрываясь за стволами пробковых дубов, мы прошли еще сотню шагов, приблизившись к хижине. За остатками забора мы увидели жиденький столб дыма — несомненно, это был костер передового поста герильясов. Возможно, они варили суп или жарили кукурузу.

Среди колючих зарослей мы остановились и подождали Тиле с его солдатами. Потом шепотом посовещались, как без шума овладеть хижиной. Нельзя было дать инсургентам времени на выстрел, иначе нам пришлось бы иметь дело с сотнями.

Мы приготовились, и я дал знак. Перескочив заборчик, я увидел растерянные лица постовых. У одного я вышиб из рук карабин, уже направленный на капрала; но мои люди работали быстро и четко, и три герильяса сдались после слабого сопротивления. На них были куртки из коричневого холста, шарфы, вышитые серебряными нитками, и обыкновенные крестьянские штаны и башмаки. Но четвертый вышел вдруг из хижины с жестяным ведерком, собираясь, видимо, сходить к реке за водой.

Это был монах-кармелит огромного роста; поверх рясы на боку у него висела сабля. Но, увидев нас, он взялся не за нее, а схватил с земли тележную оглоблю и бросился на помощь, вертя этим опасным оружием.

Стрелять мы не могли, и справиться с монахом было нелегко: Тиле получил такой удар по плечу, что рука потом долго не действовала, еще двое тоже были основательно задеты дубиной. Наконец нашей семерке удалось обезоружить герильяса, и мы заперли всех четверых в хижине.

Теперь наша задача была выполнена. Драгуны нашли несколько кусков сырого ослиного мяса и накололи его на свои сабли, чтобы тут же поджарить над костром. А Салиньяк нетерпеливо расхаживал возле своего коня и затем обратился ко мне:

— Йохберг! Нечего больше ждать. Дайте мне письмо!

Я передал ему сумку-планшет с картой, компасом и письмом генералу д'Ильеру. Он повел свою лошадь по склону в сторону моста, а я последовал за ним.

С верха бугра мы смогли далеко осмотреть холмистую окрестность. Герильясы были всюду — маленькие и большие группы, пехота и конные; постовые расхаживали с ружьями на плече вдоль окопов, у перекрестка дороги мулы тащили повозку, груженную тушами бычков, медленно направляясь к мосту, лошадей вели на водопой, где-то далеко труба протрубила сбор, и из ворот крестьянского дома вышли два офицера — я отличил их по султанам на треуголках.

Салиньяк был уже в седле. Драгуны смотрели на него озабоченно и боязливо, всем нам было не по себе от безумной отваги и видимой безысходности предприятия. А он, наклонившись, дал скакуну два куска сахару, смочив их портвейном из фляги. Потом махнул нам рукой, дал шпоры, звякнув стременами, и вихрем понесся вниз, к мосту.