Шведский стол - [12]

«А вот Полинка всегда и везде чувствует себя уверенно», – подумала Ксана Андреевна, но утешиться этой мыслью не успела – наоборот, вспомнила мятную улыбку дочери, которой та отреагировала на ее новые шляпки. Еще больше разволновавшись, Ксана Андреевна стала нервно рассматривать публику, пытаясь определить, носят ли женщины здесь что-нибудь похожее. Оказалось, что носят. Хоть и не все поголовно…

Ксане Андреевне вдруг остро захотелось увидеть дочь. К этому желанию прибавилось неожиданное чувство вины. Ну зачем девочка потратила такие большие деньги? Ведь гостиница очень дорогая, и вообще здесь за каждый шаг нужно платить по доллару! Полина со Стасом, конечно, хорошо зарабатывают и значения деньгам как-то не придают, но все равно! Ей вполне хватило бы и родного Сочи! Ксана Андреевна вспомнила неопрятную, но такую родную сочинскую набережную – лотки с рыхлыми пирожками и чурчхелой, очень вкусной, но произведенной в явной антисанитарии… энергичную чайку, терзающую на берегу серебряную рыбную мелочь, и рыжую дворнягу, отбирающую у птицы честно добытый ужин… А еще держащего тир карлика и какого-нибудь инженера из Сыктывкара, громогласного не хуже здешних, но которого – от здешних в отличие – запросто можно строго осадить…

Ксане Андреевне становилось неуютнее и неуютнее. Чувство вины расплывалось, собираясь превратиться в ощущение одиночества посреди всего этого яркого, но совершенно чужого мира, – и от этого в душе у нее уже конденсировалась маленькая слеза-роса, как вдруг она услышала за своей спиной:

– Синьора из России?

«Синьора» впала в полную панику. «Синьора» даже остановилась. И увидела поравнявшегося с ней высокого мужчину, черноволосого, с сильной проседью – то, что раньше называлось «соль с перцем». На вид ему было около шестидесяти, но жгуче-черные глаза блестели так, словно лет тридцать им удалось преодолеть экспрессом. Душа у Ксаны Андреевны испуганно закудахтала.

– Синьора приехала из России, – повторил незнакомец.

По-русски он говорил уверенно, но язык этот явно не был ему родным, интонация плавала и было непонятно, спрашивает он или утверждает.

Ксана Андреевна никак не могла сообразить, что же ей ответить, но на всякий случай кое-как отреагировала – недоуменно пожала плечами. В молодости она так поступала, если хотела показать, что обращенное на нее внимание явно хуже того качества, которое она заслуживает. Незнакомец широко улыбнулся. Ксана Андреевна испугалась еще больше – а вдруг он истолкует ее жест так, словно она сама не знает, откуда приехала!

«Ну и путь себе толкует!» – решила она уже в следующую секунду. – «Пусть думает, что я гражданка мира!» – Все эти мысли пробежали у нее в голове спринтерскую, а к слову «гражданка» немедленно приклеилась закрытая на ремонт станция метро «Гражданский проспект», где живет ее приятельница Юля, и куда теперь так трудно добираться… Потом явилось новое опасение: «А вдруг это плейбой, который кормится тем, что приглашает одиноких аристократок в дорогие рестораны и удирает, не заплатив?..»

Но, вообразив себя аристократкой, она немного успокоилась и подумала, что истинные аристократки никогда не заговаривают на улице с незнакомыми мужчинами. А додумавшись до этого, наконец-таки решила, как ей поступить дальше. И поступила вот как: так и не ответив на вопрос, Ксана Андреевна рванула вперед, почти побежала. А ошарашенный этим маневром «плейбой» остался стоять на месте, как вкопанный.

Минут пять она неслась мимо каких-то олеандров и рододендронов, придерживая черную шляпку и образовывая своим стремительным движением легкие завихрения в праздном течении южного вечера. Через какое-то время прислушалась – и, не услышав звуков погони, слегка притормозила, здраво рассудив, что аристократки не только не знакомятся на улицах, но и ходят по улицам с достоинством, а вовсе не бегают. А еще через несколько минут к ней окончательно вернулось самообладание, и, снизив скорость до нормальной прогулочной, она снова начала обращать внимание на то, что происходило вокруг. Прошло еще минут десять – и Ксана Андреевна уже почти жалела о том, что с такой непенсионной прытью убежала от приключения.

«Ну что, собственно, могло случиться, если бы я просто поговорила с этим человеком?» – думала она. Вокруг упругими походками ходили веселые люди в ярких одеждах. То и дело раздавался смех… И Ксана Андреевна уже раскаивалась, что упустила шанс и не поиграла в таинственную русскую душу, которая залечивает сердечную рану в каком-нибудь классическом Баден-Бадене и при этом случайно, против воли, смущает душу высокого седоватого господина в белом костюме и широкополой шляпе… с тростью…

Еще немного подобных фантазий – и она успела бы всерьез расстроиться. Но тут прямо перед ее глазами вдруг возникла шуршащая лиловая упаковка, из которой тянули шеи похожие на огромных бабочек цветы. Букет был перевязан ленточкой фразы:

– Какая красивая!

Эти восторженные слова незнакомец сказал с акцентом. И прозвучало мужественно. Из восторженности с поправкой на мужественность получилась застенчивая страстность. Ксана Андреевна попробовала улыбнуться. Незнакомец протянул ей букет. Она его взяла.