Схватка с Оборотнем - [38]

— Товарищи, — неожиданно громко обратился Луганов, — но ведь Ярцев, по документам, высланным из Львова, и по показаниям вахманов, не кто иной, как бывший шофер Соколова!

Все трое напряженно глядели на фотографии, которые рассыпал по столу Луганов.

— Мы действительно поработали неплохо, — сказал полковник. — Наши предположения становятся почти фактами. Мы уже можем всерьез говорить о версии, что полковник Соколов и резидент — одно лицо!

— В этом, видимо, не стоит сомневаться, товарищ полковник. Меня на встречу с резидентом вел Длинный. Связь прямая.

— Тем не менее Соколов мог быть помощником резидента, мог работать рука об руку с ним. Поэтому точки мы тут ставить не будем. Пока все по-прежнему. Соколов — это Соколов, резидент — это резидент. Работаем двумя группами, но контакт должен стать теснее. Любая новость, идущая по каналам группы Луганова, должна немедленно становиться известной группе Миронова, и наоборот. Каждый день, как и раньше, будем собираться в моем кабинете в начале и конце рабочего дня. В ближайшее время Миронову необходимо выявить у всех общавшихся с резидентом людей, как они будут реагировать на фотографию Дорохова. Луганову следует еще раз допросить Софью Дорохову. И когда будете это делать, Василий Николаевич, уведомите меня. Я хочу присутствовать при допросе.

Офицеры поднялись и, простившись с полковником, вышли из кабинета.

Сотрудник из группы Миронова, тот самый, что нашел квартиру инженера Григорьева, опять появился в доме, где бывал уже не раз.

— Прасковья Тимофеевна, — обратился он к дворничихе, открывшей дверь, — можно к вам на несколько минут?

Вместе с ним вошел молодой парень.

— У меня к вам несколько вопросов относительно того вашего жильца, о котором мы столько с вами говорили. Помните? — спросил сотрудник.

— Григорьева-то! Как же не помнить, — откликнулась дворничиха. — Так ведь он, милок, с тех пор так и не появляется.

— Ничего, дело не в этом, — сказал сотрудник, наблюдая, как товарищ его достает квадратик твердой бумаги, кисти и краски. — Я хочу узнать, как он выглядел.

— Как? Ну, бородка… — наморщила лоб дворничиха.

— Большая?

— Как большая? Не веником, конечно. Веником теперь не носят.

— А какую Григорьев носил?

— Темная бородка у него была, — рассказывала дворничиха, — такая небольшая, на конце заостренная.

— Клинышком?

— Да не сказать чтоб клинышком, а так, навроде округлая вокруг подбородка, а на кончике вытянутая.

— А цвет, вы говорите, темный? — спросил сотрудник, оглядываясь на товарища: тот что-то рисовал.

— Темная. Такая не то чтоб черная, а, как бы сказать, вроде коричневая…

— А волосы? — спросил сотрудник. — Такие же?

Дворничиха задумалась.

— Не знаю, милок, не помню.

— Как же, бороду помните, а цвет волос нет? — допытывался сотрудник. — Может, он лысый был?

— Какой лысый! Нет. А, вспомнила. Он же вечно при берете ходил. Синий такой берет, широкий. Всегда он в нем, никогда и не снимал.

— Как он его носил? Прямо? Низко над бровями?

— Наискось так, набекрень.

— Как молодой?

— Так он и не старый.

— Без морщин?

— На лбу, может? — вспоминала дворничиха. — Ну да, лоб морщинистый, а сам он еще хоть куда.

— Ну как, Коля, готово? — спросил сотрудник товарища.

Тот кивнул головой и передал небольшую фотографию.

Сотрудник вынул из кармана несколько других, перемешал их и передал дворничихе.

— Посмотрите, Прасковья Тимофеевна, нет ли здесь вашего жильца.

Дворничиха долго рассматривала фотографии, потом положила перед собой фотографию бородатого мужчины в берете с жестким и запавшим взглядом глубоких глаз.

— Никак, он! — сказала дворничиха, надевая очки. — Ей-богу, он! Только бородка немного густая, у него пореже…

Когда они вышли, сотрудник пожал товарищу руку:

— Благодарю, Николай, очень нам помог.

Художник-ретушер одной из городских фотографий улыбнулся:

— Да тут работы-то было раз плюнуть.

Лейтенант Мехошин в штатском костюме прошел по длинному коридору к двери с табличкой «Областная плановая комиссия». За машинкой сидела светловолосая девушка лет двадцати пяти. Машинка под ее рукой издавала барабанную дробь.

— Бойченко занят, — сказала она, не отрывая глаз от текста.

— И Бойченко занят, и секретарь его занят… Одни неудачи. — Мехошин присел напротив девушки. — А его заместитель может принять?

— Заместителя пока нет, — продолжая печатать, ответила девушка.

— Куда ж он делся?

— Товарищ, не отрывайте меня от работы!

Мехошин покачал головой, удивляясь такой невероятной деловитости, и уселся поплотнее в кресло.

— Подождем.

— Вы по какому делу? — спросила секретарша.

— По разным. И попрошу вас, если это возможно, отложить на время ваши дела.

— В чем дело? — Она подняла голову и узнала Мехошина. — А, вы из КГБ?

— Да. И хотел бы поговорить…

— Я сейчас доложу Виктору Васильевичу.

— Нет, я хотел бы поговорить с вами!

Секретарша отложила текст, отодвинула машинку, взбила прическу и всем своим видом показала, что она готова.

— Вы Михаила Александровича Дорохова хорошо знали?

— Как сказать… — заулыбалась секретарша, — он, знаете, такой строгий был, такой официальный… Но вот как праздник, а особенно к Восьмому марта, всегда приходит такой сияющий, вежливый и обязательно с подарком. Джентльмен. Иногда даже дорогие духи дарил…