Схватка с кобрами - [3]

– Прошу о немногом, Патрик, – успокаивал Шелли.

Шелли пришел к нему по собственной инициативе. На табличке на двери кабинета в Сенчури-хаузе[2] с его фамилией и новым титулом еще не высохла краска. Генеральный директор Службы тайной разведки. Наконец-то Шелли, глядя на аспидную поверхность реки, мог каждое утро произносить вслух сей титул применительно к самому себе. Наследный принц старого Обри занял самый высокий пост, но старику ради этого назначения пришлось изрядно подергать оставшиеся в его руках нити.

Чтобы уйти от разговора, Хайд спросил:

– Как там старый хрыч? До меня теперь не доходит никаких сплетен. Я же теперь чужак.

– Кто? А-а... сэр Кеннет? – с неподдельной любовью отозвался Шелли. – Слыхал, что он в Вене, остановился у фрау Эльзенрайт.

– Его единственная настоящая старая любовь, – усмехнулся Хайд. – А потом? Зима на Багамах – мемуары стоят того.

– Думаю, что он по крайней мере более доволен, чем его прежняя политическая хозяйка, – возразил Шелли.

Может быть, и так. Обри ушел, осыпанный почестями и благодарностями.

А в спальне Роз демонстративно гремела ящиками шкафов, хлопала крышками чемоданов. Как бы поняв намек, Шелли пробормотал:

– Куда денете кошек?

– Что?.. А-а, в кошачий питомник.

– Вас не будет?..

– Пару месяцев. Смотря сколько времени понадобится Роз, чтобы разобраться с имуществом дядюшки. – В спальне сердито стукнули дверцей стенного шкафа. Кошка соскочила с подоконника; вернувшийся из спальни бирманец, обнюхав брюки Шелли, присоединился к пестрой. С Эрлз-корт в чистенькую комнату проникали пыль и запах бензина. – Видишь, ничем не могу помочь.

Роз защелкнула замки чемоданов, и, к явному неудобству Шелли, ее огромная тень возникла в двери гостиной. Ему и так было не по себе. Смущение было ненаигранным. Он не только не знал, как повернуть дело, но даже не представлял, о чем он хочет просить.

– Что на пленке? – полюбопытствовал Хайд. – Порно с убийством?

– Как тебе сказать... та, кого показывают, действительно мертва. Хочешь, покажу?

Хайд равнодушно пожал плечами, и Шелли направился к телевизору вставить кассету в видеомагнитофон. Хайд, как бы ища поддержки, оглядывал комнату, отмечая детали: выскочившую в окно пеструю, будто ее о чем-то предупредили; медленное движение по ковру солнечного луча, оживившего мебель и шторы. Шелли, щелкнув дистанционным пультом, включил телевизор.

Сразу бушующая людская масса.

– Похороны кинозвезды, по индийскому обычаю, – сухо пояснил Шелли, передавая Хайду увеличенные фотоснимки. Хайд потянулся за ними. В снятом из высоко расположенного окна кадре на экране телевизора шевелилась, будто куча червей в рыбацкой коробочке с насадкой, огромная толпа людей. Затем, безо всякого перехода, эта же сцена – толкающиеся и вытягивающие шеи люди, – снятая с земли. – Видно, им очень интересно, – добавил Шелли.

Хайд тряхнул головой и взглянул на снимки.

– Касс услаждал эту? – тихо спросил он.

– Связь продолжалась несколько месяцев.

– По правде говоря, выбор неплохой.

Хайд оторвался от фотографий и снова взглянул на экран – камера металась, пробиваясь через лес голов, и поднятых рук, размахивающих платками и косынками. Вдали погребальный костер – для кинозвезды? Ну да, это же Индия.

– Это министр, ее муж, – подсказал Шелли, заметив, что Хайд смотрит на кружащегося около костра состоятельного на вид мужчину с прилизанными лоснящимися волосами. Звуковая дорожка неважная, но чувствовалось, как нарастает шум толпы, горестный взрыв массы людей. На мгновение изображение стерла солнечная вспышка, но потом оно прояснилось. Действие на экране представлялось Хайду чужим, накаленным, угрожающим – он решил трезво оценить увиденное, несмотря на раздающиеся из спальни неприязненные вздохи Роз. – А это его брат, слева от него.

Хайд лишь кивнул головой. Министр, Шармар, которого он сразу узнал, несмотря на открытый скандал – убийство жены ее любовником-англичанином, – держался с достоинством и чуть отчужденно. Очевидно, несмотря на обстоятельства, требования индийского кинематографа вызывали необходимость при похоронах кинозвезд соблюдать определенный декорум. Хайд украдкой поглядывал на Шелли, в свою очередь наблюдавшего, как он смотрит на экран. Пока огонь не был слишком сильным, семья мужа сгрудилась у костра, а в соперничающих с мерцающим пламенем ароматного дерева лучах заката из толпы неслись горестные восклицания. Языки пламени лизали...

Он опустил глаза. Ее.

– Значит, Касс с ней спал?

– Видно, так.

Толпа прихлынула ближе к поднимающемуся пламени костра. Закутанную в белый саван фигуру теперь окутывали голубой дым, желтое пламя и яркий свет заката. Люди в толпе теснились к огню, словно паломники к внезапно возникшему чуду.

– А что говорит он?

В гостиную вместе с хвостом влетевшего в открытое окно, будто большой осенний лист, бирманца вернулся по-английски бледный послеполуденный свет. Зрелище на телевизионном экране казалось экзотически нереальным.

– Ничего не говорит – в этом вся проблема. Ни резиденту, ни кому-нибудь еще. Твердит одно и то же... – Шелли недоуменно развел руками, затем добавил: – Лично генеральному директору, иначе ни слова.