Схватка - [41]

— Для хорошего человека не жалко. — И снова Реваз вспомнил свою бабушку, которая всегда учила его быть щедрым.

— Благодарствую за дар и науку, — сказал на прощанье Усольцев. — Не забуду твою доброту, Реваз!

— Отвоюемся — приезжай в Кобулети, — обнял Емельяна Реваз. — Спросишь, где живет Илларион Рухадзе — это мой отец, — и тебе укажут улочку у самого Черного моря. Дорогим гостем будешь...

— Дожить бы! — вздохнул Усольцев.

— Не надо вздыхать, дорогой, в гости же идешь, — улыбнулся Реваз, имея в виду предстоящий боевой поход Усольцева с миной в портфеле. — И с каким подарком!

— Передам гостинец персонально от лейтенанта Рухадзе.

— Пусть знают мою доброту...

Оба весело рассмеялись.

В казино готовились к торжественной гулянке. Об этом стало известно товарищу Антону и Усольцеву.

— Будут отмечать десятилетие гренадерского батальона, — сообщила Яна. — В казино наводится лоск. Ожидается приезд какого-то начальства из самого Берлина. А из варшавского варьете на увеселительный вечер прибудут певички и танцовщицы.

— Ну, погодите, фрицы! — вырвалось у Емельяна. — Хоть вы нас не приглашаете, мы явимся. С подарочками...

— Полную машину вина и шнапса привезли, — продолжала Яна. — Мальвина видела, как выгружали.

— Яна, скажите: как они пьют? — поинтересовался Виктор Лукич. — Быстро ли пьянеют?

— О, фужерами. Пьют и курят. Через час примерно лыка не вяжут.

— Это важно, — сказал секретарь райкома. — Значит, заявляться в казино надо не сразу с вечера, а погодя. Понял, Емельян?

— Точно, — ответил Усольцев.

— А в местечке как? — снова обратился к Яне Виктор Лукич.

— Вчера облава была. Все дома прочесали. Многих гестаповцы посадили в машины и куда-то увезли. Троих — одну молодую девушку и двух мужчин — повесили в городском саду. Каждому на грудь прикрепили надпись: «За связь с партизанами». Невыносимо страшно стало жить...

— Во паразиты! — негодовал Усольцев.

— Знаете, что еще сказала Мальвина: будто этот батальон надолго у нас не задержится. Как выполнит задачу, переедет на новое место.

— А задача у него какая?

— Не знаю. Мальвина тоже не знает.

— Карательная, конечно, — вставил Усольцев. — Против партизан.

— Скорее всего, — поддержал Виктор Лукич.

— Упредить надо, товарищ Антон, — решительно произнес Усольцев.

К операции готовились больше недели. Сам товарищ Антон подключился к этой работе. Каждую деталь предстоящего посещения подпольщиками казино «прокручивали» многократно. Спорили, прикидывали, строили догадки и предположения — было над чем поразмыслить.

Главное, нашли напарника Усольцеву, о котором сам Емельян сказал так: «Немец» что надо!». А это был обыкновенный белорус, подпольщик, который превосходно владел немецким языком и знал до тонкостей все манеры и повадки тех, с кем вот уже пять месяцев каждодневно имел дело: он был переводчиком в Бобруйской фельдкомендатуре. «Раздобыл» его брат Яны Эрих, который знаком был с Денисом Кулешевским с институтских времен, друг друга часто навещали, и даже с приходом немцев их встречи, хотя и редкие, не прекращались.

Это товарищ Антон, когда возник вопрос о напарнике для Усольцева, спросил у Яны: нет ли у нее, Мальвины или брата надежного человека, знающего немецкий язык, который бы мог быстро выполнить одно весьма важное задание. Яна с таким же вопросом обратилась к Мальвине и Эриху. Эрих сразу ответил: «Есть такой!».

И вот Денис Кулешевский уже несколько дней гостил у Эриха и встретился с товарищем Антоном и Усольцевым. Начальство фельдкомендатуры отпустило его по уважительной версии: надо побывать у тяжелобольного дяди.

Кулешевский давно мечтал о горячем деле. До сих пор в своей подпольной организации он выполнял лишь разведывательные задачи, но не представлялась возможность собственными руками убить хотя бы одного немца. И он благодарил судьбу за то, что такой случай представился, ибо насмотрелся столько фашистской мерзости, что только его личный удар по врагу мог в какой-то степени успокоить душу. Конечно, работа в фельдкомендатуре на виду у всех изнуряла Дениса, порой подкашивала так, что хотелось волком выть. Ведь не единожды видел он косые взгляды знакомых, слышал злой шепот в свой адрес: «Холуй!». Но со скрежетом зубовным терпел, успокаивали товарищи, и он сам понимал, что так надо. Все надеялся: придет время, и он сполна рассчитается с истязателями... И вот оно нежданно-негаданно пришло...

Денис был старше Усольцева на восемь лет, однако в армии никогда не служил — страдал близорукостью, оружием пользоваться почти не умел. Но зато манеры немецких офицеров, их повадки и поведение ему до тонкостей были известны. Именно такой человек годился в напарники Усольцеву.

Они сошлись будто старые приятели и сразу сдружились. Даже внешне они чем-то походили друг на друга: оба одного роста, плечисты.

— Вы як браты, — говорил им дед Сымон, в чьей избе в основном и проходила подготовка подпольщиков к вылазке в казино. Только не нравилось ему, когда они надевали на себя мундиры немецких офицеров. Но они просили его потерпеть, ибо в таком виде им сподручнее было «проигрывать» кое-какие приемы своих предстоящих действий в казино. Дед Сымон, хотя и не был посвящен в тайны своих постояльцев, но сердцем чуял, что к чему-то важному готовятся они, и поэтому нет-нет да и скажет Марыле: