Шварцкау - [12]

У каждого отпускника в увольнении была специальная карта с линиями раздела зон города, чтобы не было недоразумений. Говорили, будто на таком порядке настояла администрация города, которой нравилось, что солдаты оставляли в городе свои деньги, но когда, приняв на грудь, они начинали задирать своих противников, военные действия переносились на городские улицы.

— Все же эта Оливия — бессмысленная сука, — вспомнил вдруг Хирш и хлопнул ладонью по баранке, отчего сработал сигнал и ехавший перед ними фургон подался к обочине.

— Если ты заметил, я после госпиталя стал немного нервным. Заметил?

Джек пожал плечами, не зная что ответить.

— Ну, может быть, вы стали чуть резче? Это имелось в виду?

— Ну да — резче! Это из-за костыля и этой хромоты, понимаешь? Хочется поскорее уже забраться в кабину и погонять своего «грея» как положено. Я к нему в парк каждый день хожу и вижу, что он тоже скучает…

Хирш вздохнул и вдруг резко выжал тормоз, от чего заскрежетали покрышки, и машина остановилась на светофоре.

Джек представил, как лейтенант гладит броню «грея» и разговаривает с ним. Для постороннего это показалось бы странным, но в роте все пилоты относились к своим машинам как к живым существам и здоровались с ними, когда приходили в парк. Это было нормально.

— А Хольмер, мне кажется, что-то задумал, — сказал Хирш, барабаня пальцами по рычагу переключения скоростей. — Ты не слышал, он ничего такого не задумал?

— Насчет чего?

— Насчет меня. Мне кажется, он хочет от меня избавиться и взять кого-то другого. Я уже и в строевую часть ходил, пытал сержанта Бизона, но тот ничего не сказал, только пучил на меня глаза, как сумасшедший. Хольмер вполне мог запугать его, он только выглядит мягким, а на самом деле он жесткий человек. Очень жесткий.

Включился зеленый, и Хирш, распугивая на «зебре» запоздалых прохожих, дал машине полный газ.

— Одним словом, меня эта история с собственной неполноценностью очень, знаешь ли, угнетает. А помнишь, как мы с тобой «большой сато» разделали? — неожиданно сменил тему Хирш.

— Разве такое забудешь? — улыбнулся Джек и зябко повел плечами. Воспоминания были не самыми приятными, да и не помнил он ничего, кроме жуткого страха, переходящего в оцепенение. Даже когда стрелял в арконовских роботов из бронебойного ружья в битве при «Машинерии», он чувствовал себя куда увереннее, чем в схватке с «большим сато».

Нет, определенно это были не те воспоминания, которые хотелось перебирать, как любимые игрушки.

10

Мест для парковки в центре было мало, и лейтенант загнал внедорожник на бетонный парапет позади большого магазина. Затем они с Джеком выбрались из машины и под неодобрительными взглядами грузчиков магазина спустились с парапета на землю.

Лейтенант отсалютовал местным тростью:

— Не сердитесь, ребята, мы ненадолго.

— Ой, да там стройка! — заметил Джек, останавливаясь перед проулком, заваленным строительными материалом, за которым маячили стены из нового кирпича.

— Ничего, пройдем мимо стройки — так значительно ближе, а то в обход с костылем не очень-то хочется.

И они пошли, лавируя между стопками кирпича, штабелями облицовочных плиток и связок стальной арматуры.

— Представь только, я захожу к ней и говорю — здравствуй, Оливия, едва дождался встречи с тобой, то да се, и тут она выдает: «Мой бедненький калека!» Представляешь?! Бедненький калека!

— Да, — кивнул Джек, представив реакцию лейтенанта.

— Я ей говорю, я к тебе не лечиться пришел, дура! Я, говорю, боевой офицер, а эта трость дело временное! Она, понятное дело, сразу залепетала, дескать, я не это имела в виду, я хотела как лучше, я всегда раненых жалею…

Дорогу к проходному двору перегородил большой контейнер, Джек стал его обходить и едва не столкнулся с широкоплечим здоровяком в грязной куртке и в кепке с раздвоенным козырьком.

— Деньги есть, служивый? — сиплым голосом поинтересовался громила, нагибаясь над Джеком. — Давай быстро, а то на больничку съедешь.

И он показал Джеку кривую заточку, а из-за его плеча выглянули еще два бандита с такими же небритыми рожами.

— И ты, хромой, тоже борсетку давай! Или снова полечиться хочешь?

Джек от такой неожиданности, наглости и напора потерял дар речи, а лейтенант Хирш как будто обрадовался нежданной встрече. Его лицо озарила сумасшедшая улыбка, и он с ходу рубанул тростью громилу по голове.

Тот взвыл, подался назад, и Хирш снова атаковал его, а затем и двух других бандитов, рубя их налево и направо и ловко перебрасывая трость из руки в руку, если не удавалось достать врага.

Полноценной схватки не получилось — налетчики позорно бежали, а Хирш вошел в раж и даже швырнул им вслед обломок кирпича. Затем вытер со лба пот и, показав Джеку трость, заметил:

— Они мне говорили — возьми кленовую, они самые лучшие, но я выбрал вяз и ничуть не жалею!

— Сэр, а вы в отличной форме! — произнес Джек.

— А то! Я же каждый день отжимаюсь по семьдесят раз. А сегодня даже наказал себя за разбитый стакан и сделал целую сотню отжиманий.

— А я и понять ничего не успел, хотя у меня револьвер.

— Правда револьвер?

— Правда.

Джек поднял куртку и показал кобуру с оружием.

— Действительно, револьвер. Что, хорошо из него стреляешь?