Шутник - [3]

(Примечание. Моэм просто приходил в бешенство, когда к нему обращались — «Сомерсет».)

— Очень любезно с... с вашей стороны. Спасибо... что не поленились, подошли,— он улыбнулся и кивнул, явно приглашая меня подсаживаться. Я взял стул от соседнего столика и брякнулся рядом.

От нашего столика мне махали и делали знаки Флосси и Бесси, но я их игнорировал.

— Ради бога, Сомерсет, не прерывайтесь, рассказывайте дальше.

Улыбаясь, ко мне повернулась соседка Моэма. Это была не кто иная, как миссис Патрик Кембэлл, великая знаменитая актриса.

— Боюсь, мы отрываем вас от ваших дам.

— Да что там, миссис, не беспокойтесь. Не всякий день выпадает случай поболтать запросто с Сомерсетом,— и, потрепав Моэма по плечу, я с теплой улыбкой придвинулся ближе.

Когда Флосси переберет шипучки, она шалит не в меру. И теперь, хихикая, девушка взяла третью — непочатую — бутылку шампанского из ведерка и пустила по полу ко мне. Я видел, как бутылка, подпрыгивая, катится к нам. Спешил к нам, подпрыгивая, и старший официант. Но не успел. Бутылку, как следует не охлажденную, распирало изнутри. Полетели и проволока и пробка. Шампанское брызнуло, заливая ноги и красивое бархатное платье миссис Патрик Кембэлл. Стараясь защитить актрису, я схватил бутылку с пола и отвернул от нее, но по оплошности направил горлышко на Моэма, и лицо ему омыл фонтан шампанского.

Конечно же, я очень огорчился и тут же кинулся вытирать ему лицо салфеткой. Энергично, рьяно. Моэм, отбиваясь от моего доброго деяния, вскочил на ноги, громогласно протестуя.

Миссис Кембэлл тоже вскочила и отпихнула меня, крича: «Да прекратите же вы, пьяный идиот!» От ее толчка я потерял равновесие и, стараясь удержаться, схватился за угол скатерти, но, к несчастью, потянул ее за собой, и все разлетелось: и хрусталь, и серебро, и канделябры! Дамы за столом визжали. Рядом с Моэмом стоял серебряный кофейник с дымящимся кофе, кофейник опрокинулся, кофе вылился Моэму на брюки. Моэм завопил, и в тот же миг я рухнул на него. Стул под ним подломился, и мы оба грохнулись на пол.

По счастью, я не изувечился. Меня поднял на ноги старший официант, а Моэму помог другой. Старший официант сердился и ворчал. Очень, конечно, неразумно. Он не понимал, что я тут совершенно ни при чем.

— Должен попросить вас уйти, сэр! Немедля!

— Не-е-ет! Сначала я извинюсь перед моим другом Сомерсетом.

Моэм был уже на ногах, его глаза метали молнии из-под бровей, на которых все еще пузырилось шампанское. Он яростно накинулся на меня.

— Черт бы вас побрал, сэр! Черт бы вас побрал!

Вот это было уже чересчур. Я не позволяю ругать себя. Любой нормальный человек понял бы, что винить надо вовсе не меня. Само собой напрашивалось объяснение его неоправданной грубости: Моэм не джентльмен.

Я выпрямился и ледяным тоном отчеканил:

— Сильно сомневаюсь, сэр, что мне захочется еще раз разговаривать с вами.

Поставив грубияна на место, я удалился вместе с Флосси и Бесси.

На следующей неделе я дважды натыкался на Моэма. Первый раз на Пиккадили-серкус. Я по нечаянности налетел на прохожего на углу. В руках у него была пухлая папка. Споткнувшись от моего толчка, он выронил ее. День был ветреный, бумаги разлетелись по площади. Моэм — это был он — замычал от досады. И тут он узнал меня.

— Мог бы сразу догадаться,— проворчал он и вприпрыжку пустился ловить листки среди машин.

Вторая наша встреча случилась через несколько дней на Бонд-стрит. Мы разом увидели друг друга. Но он, притворившись, будто не заметил меня, уткнулся в витрину табачного магазина. Желая извиниться, что толкнул его на площади, я направился к нему. Видя это, он отвернулся. И тут мимо меня прошагал еще один прохожий. Он торопливо подскочил к Моэму и, улыбаясь, похлопал его по плечу. Повернуться Моэм не соблаговолил.

— Сэр, я не желаю с вами разговаривать,— услышал я.— И буду вам признателен, если вы постараетесь не попадаться мне впредь.

Его приятель вспыхнул от возмущения.

— Вот как, Уилли? Ну тогда сам и убирайся к черту! — и поспешил от нет, опять мимо меня. Моэм крутанулся, увидел меня, затем своего друга и затрусил следом в тревоге.

Я очень извиняюсь, Сомерсет,— заступил я ему дорогу,— но...

— Замолчите! — воскликнул Моэм, огибая меня и устремляясь за другом.

Я пошел дальше, в банк, а в банке управляющий уведомил меня, что все мое наследство уже ушло. Я не мог уразуметь, почему: на мой счет только что поступило 500 фунтов. Управляющий разъяснил, что акции я продал и 500 фунтов — проценты, наросшие после продажи. На них вот-вот заявит права покупатель. Значит, я без гроша.

В сущности, английский климат никогда мне не подходил. Я много читал о теплых краях, островах Южных морей, где можно жить, питаясь бананами и плодами хлебного дерева, которые там даром. Изъяв из банка 500 фунтов, я купил билет и отплыл в Австралию.

Управляющему банком я не стал докучать сообщением о моем отбытии, хлопот у него и так полно, чего отрывать человека по пустякам.

Когда мой пароход медленно плыл в тумане по Темзе, я сказал Лондону «прощай». По крайней мере, размышлял я, когда мы выходили в открытое море, хоть не встречусь больше с этим ненавистным типом. С Моэмом. Увы, я жестоко ошибался.