Шутка костлявой девы - [65]

Альпинисты гибнут прямо на горе, и никто не решается их оттуда снять. Эвакуировать мертвых слишком дорого, а альтруистов нет: трудно тащить на себе тяжелые, обглоданные ветром и снегом тела. Потому их оставляют здесь, никому их не жаль, такая смерть почетна.

На самом деле я решил еще раз сыграть в игру с Костлявой девой. В прошлый раз она пошутила надо мной, теперь же я пришел забрать выигрыш – обещанное мне бессмертие. Тогда, под водой, посланник открыл мне секрет, и теперь я иду к этому ящику Пандоры в надежде, что мне даруют жизнь вечную.

– Если мы поднимемся и вернемся назад, то не умрем никогда! Это наш шанс.

После истории с Ледяным озером я готов поверить и не в такое. Два года назад ко мне пришел во сне тот посланник в ярко-оранжевом костюме и назвал дату смерти. Но напомнил, что можно все изменить и обрести бессмертие. Я искренне верю в это.

Кира плачет и называет меня дураком, но все же идет со мной. Тяжело, нестерпимо тяжело и ужасно холодно. Ветер пронизывает до костей.

Весна. Эту ночь мы ночуем в палаточном городке. У нас одна мечта – взойти на вершину. Люди смотрели на нас как на безумцев.

– В твои-то годы, – отговаривал меня сын, – отец, не стоит.

Дочь бросалась на шею и в слезах упрашивала не делать этого.

Внуки стояли молча.

В один день мы с женой просто собираем вещи и уезжаем.

До начала пути заходим в кафе. Берем по чашечке горячего кофе. Кира внимательно смотрит на снежную вершину горы и все еще пытается отговорить меня.

– Ни за что!

Ей ни за что не изменить принятого решения. Это шанс на жизнь вечную. От такого не отказываются. Мы будем жить вместе с ней, мы дойдем! Вдвоем.

Кира сокрушенно вздыхает. За прошедшие годы ее лицо сильно поменялось: щеки обвисли, появились глубокие морщины, но глаза… глаза остались прежними. Они смотрят на меня, и сложно выдержать этот упорный жалостливый взгляд. Но я выдерживаю.

– Хорошо, Женя, но мы идем вместе. Или не идем совсем.

Не знаю, на что она надеялась тогда, когда говорила это. Может быть, она все же верила, что станет тяжело и мы повернем назад, чтобы вернуться домой и спокойно дожить свой век? Бедная Кира, если бы я только послушал тебя…

Подниматься с каждым днем все сложнее и сложнее. Не хватает кислорода. У нас есть кислородные баллоны, но мы их бережем. Высота пока что не очень большая, но я уже чувствую, как тяжело переносить холод, головную боль, тошноту и легкие приступы удушья.

На привале мы пьем горячий чай. Она пристально смотрит на меня, но без укора, и больше уже не спрашивает, хочу ли я повернуть назад.

На следующее утро, когда мы просыпаемся от того, что задыхаемся, медленно вылезаем из спальников и продолжаем путь. Кира начинает отставать, ей тяжело поспевать за мной, приходится постоянно сбавлять шаг и оглядываться назад.

Когда я оборачиваюсь в очередной раз, она уже лежит на снегу – маленькая и беззащитная. Я тут же подбегаю и начинаю подбадривать ее:

– Кира, Кира, вставай! Поднимайся, любимая, давай отдохнем и пойдем дальше.

Она смотрит на меня с непередаваемой печалью, и только тут я понимаю, что не только дальше, но и назад дойти она не в силах.

– Кира? Ты сможешь подняться?

Я поддерживаю ее, она делает несколько неудачных попыток и падает. Валюсь вместе с ней на снег. Нельзя падать! С трудом, но встаю.

Пытаюсь поднять ее и хотя бы дотащить до ближайшего пункта, но он слишком далеко. Мне не справиться, и я отчетливо понимаю это.

– Иди без меня, Женя, взойди туда, и станешь бессмертным. Может, тогда появится шанс спасти меня.

– Я никогда не брошу тебя, Кира, не дам умереть. И вдруг я сам не дойду? Что тогда?

– Но попытаться-то стоит?

Идти часа три. К тому моменту, как она упала, мы уже почти добрались.

Вдруг и правда случится чудо? Как тогда, в молодости?

Закутываю ее в свой спальный мешок, оборачиваю еще одним. Оставляю еду и воду.

– Кира, ты только держись! Я вернусь за тобой.

Проходит сорок минут. Все это время во мне кипит решительность. На такой высоте уже ничто не растет, здесь даже нет трупов, я иду один, совсем один. И задыхаюсь. Даже если каким-то чудом я покорю вершину и мне даруют бессмертие, ничего не изменится. У меня не хватит сил дотащить Киру. Я не помолодею. Я останусь стариком. Дряхлым, поношенным, хилым.

Слезы превращаются в ледяную крошку, а я даже не смахиваю ее перчаткой. Мне все равно. Я ничего не чувствую. Есть там что-то наверху или нет? Важно ли? Быть может, посланник стоит на самой вершине и улыбается мне противной улыбкой. Наплевать.

Наплевать.

Все равно.

И я спускаюсь вниз. Нахожу ее, сажусь рядом, мне страшно.

Кира жива. Жива! Она дышит. И это сейчас самое главное.

– Ты вернулся! – шепчет. – Добрался? Сколько времени прошло?

– Не важно. Не хочу жить без тебя.

– Любимый… – только и произносит она. – Я тоже тебя люблю. Но что дальше делать?

Я падаю на колени и обнимаю ее. Делать нечего. Никто не пройдет рядом, но даже если пройдет, то не поможет. Даже если попытается. Но вряд ли. Люди готовы рисковать, чтобы дойти до вершины, но чтобы тащить вниз другого человека, требуется куда больше сил. Помочь в таком случае почти наверняка означает замерзнуть насмерть.