Шутиха-Машутиха - [38]
— Ну даже если он и собрался, Филатовна, ты же предотвратила, — хохотал председатель, — да ерунда все это, да чтоб Роман…
И тогда Нина Филатовна раздельно, растянув губы в злой усмешке, процедила:
— Пусть на коленях просит прощения. Принародно.
Все замолчали. И тут из березняка, выщелкивая, выкликая соловьиху, во всю силушку расхрабрившегося и истосковавшегося соловьиного сердца ударила в темень песня. Соловей славил весну и жизнь, возвращал все и вся в предощущение счастья, и люди затихли, улыбаясь…
И все забыли про такую мелочь и пустяк, который не стоил ровным счетом ничего перед этой соловьиной истомой, которая не то что молодому, но и старому горячит кровь и велит ощущать завязь счастья, нового, непреходящего, как поле с озимью перед покровом.
В березняк, туда, где пел соловей, ушел Роман, а в спину ему толкались все те же слова жены его, Нины Филатовны:
— Пусть на коленях попросит…
Ушел и больше никогда не входил в их дом. Несмотря на жуткий запрет, дети к отцу и бабке бегали все годы, пусть и наказывала их мать. Потом один за одним дети уехали жить в город.
«Приспичит — прибегут», — думала Нина Филатовна.
Сперва ей страстно хотелось, чтоб Роман вернулся и бухнулся-таки на колени. Ждала. Потом ей стало казаться, что он тогда, в поле, просил у нее прощения на коленях. В последние годы, перед тем как уснуть, одно и то же видение мелькало перед глазами: Роман медленно падает к ней в ноги… Улыбка раздвигала ее усохшие, обескровленные губы, и женщина крепко засыпала. До самой той минуты, пока не включалось радио.
РАССКАЗЫ
НЕМОЛЯХА
Пристанционный поселок Сосновка заметно оживал летом. Зимой там, на мой взгляд, делать было нечего. Базар — не базар, люди — не люди. Клюква ягодка об ягодку брякала, и редкие продавцы за длинными столами тоже казались мне промороженными, и я даже боялась смотреть на них — вдруг упадут на свои весы и раскрошатся, смешаются с клюквой.
Раза два или три бабушка брала меня с собой в поселок, а Сосновку у нас в деревне никто Сосновкой и не называл. Если кто направится вдоль дороги деловито да размашисто, крикнут вслед: «В поселок ли, че ли?» «В поселок!» — ответят. И все понятно — на базар. А зачем еще-то?
У нас с бабушкой в поселке никакой родни, одни хорошие знакомые. Бабушка так и говорила: «Наши хорошие знакомые». Раз хорошие, так я однажды и выревела у бабушки чаепитие в гостях.
— Замерзла? — неодобрительно спросила меня бабушка, помогая какой-то тетке заталкивать в сумку наш плетеный кружок.
— Околела-а-а… — пустила я слезу.
— Эка девка матерушша, а ревешь! Побегай вкруг меня. Да не отбегай далеко, а то немоляха утащит! — Она достала из мешка другой плетеный кружок, положила его на санки.
Я заревела уже по-настоящему: в мешке этого товара оставалось столько, что я нашему стоянию на морозе не видела конца-края.
— Околела-а-а… — канючила я.
Бабушка теплой рукой отжала мой нос, тылом ладони вытерла под глазами и пожурила:
— Вот уж во всю-то головушку принялась хайлать! Обожди маленько, может, хоть один кружок еще возьмут.
— Не возьму-у-ут, — не унималась я. — Пойдем к хорошим знакомым!
— Да как не возьмут? Один-то взяли. Нам с тобой к весне денежки-то нужны? Нужны. Потопчись, дева, маненько, потопчись. — И она начала сама вокруг меня топтаться.
Мы еще долго топтались и бегали вокруг своего мешка, но никто бабушкиными кружками не интересовался, и она, вздохнув, завязала его, положила в деревянные сани, сверху посадила меня, и мы направились пить чай.
После чая меня разморило, и я уснула прямо на стуле. Когда же бабушка меня растрясла, я увидела наши кружки на лавке. А мешок стоял тут же, у порога, но в нем словно и не убыло.
Бабушка положила меня снова в сани на мешок, погладила по щеке и улыбнулась:
— Поспи покуда.
И мы поехали. Мне казалось, что и бабушка тоже едет. Потому что все поплыло и бабушкина спина качнулась и исчезла.
Дома бабушка развязала мешок, и у меня зашлось сердце: в нем были старые платья, какое-то ремье, а я хорошо знала, чем это все кончится. Бабушка посадит меня рядом с собой, даст ножницы, и будем мы с ней драть эти ремки до тех пор, пока не засвербит в носу и не начнем чихать. А потом все сначала. И тут я заревела дурным голосом, даже кошка с голбца сиганула в подполье.
— А чай пить к хорошим знакомым любишь ходить? — улыбнулась бабушка. — Э, дева, говорят сладко, а смотрят в руки. Да мы-то с тобой мастерицы. Лучше свое отдадим, чем взаймы брать. Не столь богаты, чтоб брать дешевое, а?
«В гости лучше не ходить», — решила я и больше никогда не просилась с бабушкой в поселок зимой. Терпеливо ждала, когда она сходит на базар, сидела, драла ремки и беспрестанно подбегала к окну.
Зато летом бабушка сама звала меня, и мы, навесив замок, отправлялись на базар. К лету бабушка ткала половики, длинные, мечтала продать «хотя бы две трубы зараз», и мы несли их вместе, мне казалось, что я здорово бабушке помогаю, и даже сама предлагала поменяться местами, держась за мешок то слева, то справа.
Поселок был от нашей Березовки километрах в восьми, но я никогда не уставала ходить летом, иногда подвозили на телеге, и мы подъезжали прямо к базару, где уже вовсю толпился у столов народ. Праздник — это летний базар, и ничто не могло помешать мне так думать.
Тюменский писатель, лауреат премии Ленинского комсомола Л. Заворотчева известна широкому читателю как мастер очеркового жанра. Это первая книга рассказов о людях Сибири и Урала. Крепкая связь с прошлым и устремленность в будущее — вот два крыла, они держат в полете современника, делают понятными и близкими проблемы сегодняшнего дня.
Люди вечно спешат, и вечно им не хватает времени на самое главное. И вдруг время кончилось. Теперь уже не скажешь, что его не хватает, и не сможешь никуда опоздать, и можно делать только нужные и полезные дела, и никуда не торопиться, потому что время больше не поджимает.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Одиночество – опасная вещь. Если оно не ведет тебя к Богу, оно ведет к дьяволу. Оно ведет тебя к самому себе. (Джойс Кэрол Оутс) Роман «Столик на троих» посвящен теме – человек в экстремальных условиях. Герой романа по воле случая попадает в замкнутое пространство. Там, за стенами, надежно укрывающими его, война и гибель цивилизации. Может ли человек быть счастливым наедине с собой? Сможет ли он стать счастливым среди людей? Две книги, два вопроса на вечную тему. Тему счастья.
Книга для читателя, который возможно слегка утомился от книг о троллях, маньяках, супергероях и прочих существах, плавно перекочевавших из детской литературы во взрослую. Для тех, кто хочет, возможно, просто прочитать о людях, которые живут рядом, и они, ни с того ни с сего, просто, упс, и нормальные. Простая ироничная история о любви не очень талантливого художника и журналистки. История, в которой мало что изменилось со времен «Анны Карениной».
Беззаконие — пожалуй, самая главная беда нашего капиталистического века. Хуже беззакония — равнодушие к нему. Неизвестно, как сложилась бы судьба сыновей состоятельных отцов, сбивших велосипедиста, не окажись он персоной куда более важной.