Шутиха-Машутиха - [34]
— Ну-ко, робята, пустите меня! — не сомневаясь, что пропустят, велела бабка.
Пропустили.
— Багаж есть? — просветлело вдруг лицо работницы по ту сторону стойки.
— Есть! Как не быть? — словно удивилась бабка.
— Давайте на весы, — поторопила ее регистратор.
— Не могу, — кратко доложила бабка. — У меня все прилажено — не взнять обратно.
Регистратор настаивать не стала и вернула билет.
Я увидела ее лицо. Глаза, голубые-преголубые, светились каким-то озорством, а вот само лицо было до того стареньким, что, казалось, не осталось уж и кусочка, которое бы еще могло сморщить время.
Объявили посадку. Меня к этой старушке манило как магнитом, чувствовалось, что пожила она многонько, а вот на Север зачем?
Я было хотела помочь. Да куда там! Но ведро все же отдала. Я так и перегнулась.
— Кирпичи, что ли? — не удержалась.
— Пошто хоть кирпичи-то? — обиделась она. — Снизу грузди, потом огурцы, потом помидоры.
Был февраль. Морозы стояли лютые. Не про старушек погодка, не для таких дальних путешествий.
— А чего ж вы не поездом в Сургут-то? — спросила я, когда мы уселись в самолете рядом.
— Долго поездом, мне надо скорей! — бойко ответила она, прилаживаясь поудобней в кресле под ремнем. — А ты тоже в Сургут или дале?
— В Сургут.
— И я в Сургут.
Ей, видимо, не терпелось поговорить, возбуждена она была всеми этими требованиями стюардесс оставить мешки в грузовом отсеке, а она не могла — у нее там все устроено для того, чтобы мешкам рядом с ней лететь.
Познакомились. Соседку мою звали Марией Федоровной Чистяковой. Родилась, всю жизнь прожила и теперь живет в деревне. Ей восемьдесят три года, а живет она «с младшенькой» своей сестрой, которой немного за семьдесят».
— Как не быстрей? Сама посуди. Мне надо из Сургута в Челябинск — к сыну, потом к дочери в Трускавец, она у меня там врачом работает, потом — в Одессу, к сыну, потом уж и огороды подоспеют. А у меня двадцать с лишним соток, огород-то. Да пчел надо выносить, пять семей, пока окуришь, пока обиходишь. Да две коровы, да овечки, да свиньи. Вот. А там сенокос…
— Сами косите?
— Пошто это? У нас в совхозе со вниманием к пенсионерам. А я еще и военная вдова. Сено там, дрова — завсегда помогут. Директор у нас понимающий, сочувственный к пенсионерам.
Любопытство мое разгоралось с каждой минутой.
— А в Сургут к кому вы, Мария Федоровна?
— К внукам. Один у меня летчик, второй — вертолетчик. Я уж однова была у них. Не полетела бы. Но вот…
— Что же?
Она посмотрела на меня сбоку, с некоторым недоверием.
— Как тебе сказать? Я ведь спать укладаюсь рано, у нас на счетчике вобче почти не наматыват. В яшшик-от — в телевизер этот, не пелимся. Убегасся за день. Возьмешь в руки псалтырь там или еще каку книжку, я же четыре класса церковноприходской школы кончила, да… — Она словно убеждала меня, хотя я и не удивлялась. — Читаю-читаю, книжка пала из рук, я уж сплю. А тут книжка, чую, пала, а только дрема, потом вроде как ревнет ребенок, я аж вздрогну — и нету сна ни в одном глазу. Ну, думаю, грыжа у которого-то из правнуков в Сургуте режется. Надо, думаю, лететь. Собралась, у сына в Тюмени опнулась, в «Океане» рыбы достала и вот — лечу.
— Молодец вы, Мария Федоровна. — Мне хотелось потрогать ее, чтобы удостовериться, что старушка из другого века, а вот скорости в ее жизни и весь уклад — почище современных.
— Дети-то ваши приезжают в деревню?
— У-у, дети, и внуки, и правнуки! Гудет дом! Летом камню некуда пасть. Из-за того и коров, животину всякую держим. Детей пятеро, а внуков, правнуков… Одни приезжают, другие уезжают. Весело летом-то! И ты ко мне приезжай, места хватит! У нас знашь какая деревня красавица! С одной стороны река и с другой река! Рыбы — множина. Нету лучше нашей Ильинки! А леса-то, леса-то. Грибов, ягод!
— Травница вы, должно быть?
— А как ты думала? Даже обязательно. Приезжай, черную траву тебе покажу, очень полезная. Свожу в лес, раз тебе интересно. А про чего ты-то пишешь? — И усмешливо на меня поглядела: мол, что хоть ты знаешь, молодица, про жизнь-то, какие такие премудрости тебе открылись?
Я подарила ей свою книжку. Она тут же позабыла обо мне и, повернувшись к иллюминатору, начала читать. «Товарищи, мелкий шрифт, смотрите, бабка на девятом десятке без очков шпарит!» — так и хотелось мне крикнуть, чтоб все посмотрели на это диво из Курганской области.
Почитала. Снова заговорила.
— Я в иголку нитку — запросто! А вина, детка, ни капли не пробовала за всю свою жизнь. А вот че думаю, то скажу. Ниче про себя не держу. Нынче народ думат, что других обманыват, когда думат одно, а говорит друго. Нет, деточка, себя обманыват. В середке все остается, оно и мучит. Эдак вот. И песен не поют. У меня мужика убило на войне, дак я не кричала, я песни протяжные пела. Некогда кричать-то.
Я смотрела на ее выразительную мимику, а она, не скрываясь, щедро улыбалась, и в улыбке этой открывались чуть стершиеся, но свои, из детства, крепкие зубы, и думалось мне, что вся моя поездка в Сургут — пустяк, ерунда. Надо просто еще побыть рядом с ней, с Марией Федоровной, черпануть из ее мудрости житейской науки и не кланяться сиюминутной потребе.
Тюменский писатель, лауреат премии Ленинского комсомола Л. Заворотчева известна широкому читателю как мастер очеркового жанра. Это первая книга рассказов о людях Сибири и Урала. Крепкая связь с прошлым и устремленность в будущее — вот два крыла, они держат в полете современника, делают понятными и близкими проблемы сегодняшнего дня.
Жизни девятилетней Робин из благополучной белой семьи и чернокожей Бьюти, матери трех детей, никогда не должны были пересечься. Робин скучает в пригороде Йоханнесбурга, а Бьюти изо всех сил пытается в одиночку поднять детей. Но восстание школьников, вышедших на улицы города с протестами против порядков апартеида, сметает привычное существование, и Робин с Бьюти оказываются в одном доме, а их судьбы тесно переплетаются. Робин, умная и предприимчивая, обожающая книги про сыщиков, твердо настроена стать детективом.
Даже самая простая мелодия может быть обманчивой. Альфред Бузи – звезда небольшого городка, известный своими песнями и музыкой. Мистер Ал, как его зовут близкие, скорбит о покойной жене в одиночестве на своей большой вилле на берегу моря. Однажды ночью на Бузи кто-то нападает – не голодное животное, а дикий ребенок. Этот случай возрождает старые слухи: возможно, в лесах вокруг города живет древняя раса, как-то связанная с бродягами, заполонившими улицы. Вопрос с ними нужно решить – раз и навсегда. Лиричный и завораживающий, эпичный и обескураживающе личный, «Мелодия» – это роман о скорби и славе, о любви к музыке, которая остается с тобой навсегда.
«Писатель Строганов проник в „тонкие миры“. Где он там бродит, я не знаю. Но сюда к нам он выносит небывалые сумеречные цветы, на которые можно глядеть и глядеть, не отрываясь. Этот писатель навсегда в русской литературе».Нина Садур.
Дальние планеты. Многочисленные расы. Отряды наемных убийц, готовые за хорошую цену решить любые проблемы. Таким оказалось далекое, но далеко не безоблачное будущее. Алекс, по прозвищу Снайпер, первоклассный убийца, хороший командир и ценный сотрудник. Он уверен, что в этой жизни повидал многое и готов ко всему. Вот только старушка-судьба не ленится подкидывать новые задачи. Справится ли с ними главный герой, мы и узнаем на страницах этой книги.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
Юрий Серов сроднился с горами. Близкие считают его опытным восходителем и хотят отправиться с ним в экспедицию. Но горы сложны и непредсказуемы. Юрий попадает с опасную ситуацию в предгорьях Казбека в Грузии. Сумеет ли он подняться? Кто ему поможет? И чем окончится его горный цикл, читайте в шестой повести-отчёте сборника «В горы после пятидесяти…» — «Казбек. Больше, чем горы».