Шутиха-Машутиха - [13]
Прямо в вертолете меня начал просвещать главный инженер стройки. Он говорил о трудностях, о зимнике, который облегчит доставку грузов, ругал затянувшуюся осень, нелестно отзывался о дорожных строителях, которые вместо свай под будущие мосты баклуши бьют. Все это было его трудными буднями, его заботами. Но это была не первая его стройка, его я знала давно, знала, что из любого трудного положения у него всегда найдется выход. Сам говорил, только у паникеров бывают безвыходные положения. Деловой человек. Так о себе и говорил: «Я не лирик, я хозяйственник». «Пробьется, выкрутится», — думалось мне. Потом самой стыдно стало — чего это, в самом деле, человек от чистого сердца жалуется? А кому пожалуется исковерканная колеями-шрамами прошлогоднего зимника земля под вертолетом? Словно с вертолетной лопасти сорвался этот вопрос.
И вдруг среди безмолвия, испещренного колеями, я увидела… нет, в первый момент неосознанно почувствовала какое-то движение. Вплотную прильнув к иллюминатору, готова была выскочить наружу, чтобы повнимательней разглядеть то, что было внизу.
Мы летели почти над самыми верхушками деревьев — главному инженеру нужно было рассмотреть участки отсыпанного дорожного полотна. В редколесье по ранжиру топали медведи. Семья. Мамаша с двумя медвежатами-выпестышами. На следующий год пестование закончится, это будут взрослые звери, подготовленные матерью к самостоятельной жизни. Они пока бездумно брели за ней, дети как дети. Медведица шла степенно, мотая из стороны в сторону большой башкой. Медвежата косолапили след в след. Жужжание вертолета не тревожило их. Все шли медленно, словно одолеваемые дремотой. Впереди длинная зима, крепкий сон. Медведице, видно, надоело бесконечное болтание по тайге. Она бы не прочь завалиться в берлогу, да эти обжоры все требуют и требуют еды, им и зимой расти, надо жирком запастись.
Вертолетчик что-то весело крикнул нам из своей кабины, и вертолет еще чуть снизился. Медведице не было до него дела. Вертолет пошел над лесом кругами. Медвежат что-то развеселило. Сначала нехотя, а потом все азартней начали они теребить друг друга, обхватив лапами, катались по мху. Потом, спохватившись, скачками догоняли мать и снова начинали озорничать.
Нам бы отправиться дальше, но вертолет опять пошел вкруговую. Сидевший напротив нас мужчина возбужденно заерзал на сиденье, глаза его горели азартным огоньком охотника-преследователя. Ударив с досадой себя по коленке, он подскочил к главному инженеру.
— Вот холера, — кричал он, прорываясь сквозь шум вертолета, — ружья нет! — Вернулся на свое место и впился глазами в медведей. Мне даже показалось, что они вот-вот выстрелят туда, вниз, двумя горячими жаканами.
Стало страшно и неуютно. Однажды мне довелось видеть загон песцов на Ямале, с тех пор всякий ружейный выстрел кажется мне нацеленным прямо в сердце.
Медведица вдруг остановилась, будто наткнулась на что-то. Встала на задние лапы и начала воздух молотить передними. Как отбивается. Словно шмель ей на нос сел. А потом давай поочередно свои уши тереть. Трет-трет. Видимо, раздражал ее густой рокот вертолета. Медвежата держались в сторонке, сперва смотрели на мать. Подняли свои мордашки и уставились на вертолет. Что, мол, за диковина тут появилась?
Вот и обратили на себя внимание. А так ли уж нам это было надо? Отгремят тут вездеходы, отойдут горячие денечки, начнет действовать рукотворное русло мощного газопровода, а выпестыши? Будут ли так же уверенно ходить по своим таежным магистралям выпестыши?
…Часто вспоминала об этой нечаянной встрече. Все, какие существуют, медведи ассоциировались у меня с этой семейкой, ведь больше никогда вот так, на воле, не доводилось видеть этих таежников.
В вагончике было жарко и душно. И к полудню аэропорт не открыли. Небо быстро начало сереть. Даже если раздвинутся тучи, ни один вертолет не покинет базу — осень в Приобье не только капризная, но и с ранними густыми потемками, когда в четыре дня уже вспыхивают за окнами домов лампочки.
…Ну почему к буровой могла выйти именно моя медведица? Вынгапур действительно знаменит медведями. Во всяком случае, так было раньше. Но уверенность крепла: все же это была медведица. И вдруг меня будто обожгло: явственно увидела медвежью шкуру над каким-то креслом. Где это было, как ни старалась, вспомнить не могла. Только пробился чей-то бесцветный голос:
— Маленькая, так, для экзотики. С выпестыша. Медведица, говорят, сорвалась. Но их там, говорят, до черта. Обещали привезти побольше.
ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ
Я открыла входную дверь. В коридоре пахло печеным. В скитаниях по Москве мне доверяли ключи от разных входных дверей, но ни в одном коридоре не пахло по-домашнему, как в детстве.
К Клавдии Андреевне я за месяц привыкла, и она всегда словно поджидала меня. Вот и сейчас, едва я вошла, как она возникла на своем пороге. Под семьдесят, а румяной зарей горит, глаза быстрые, острые.
— Иди-ка, угощу! — И молодо шмыгнула на кухню.
На кухонном столе две горки печеных пирожков.
— Куда вы столько? — удивляюсь.
— У внука завтра день рождения, любит мои пирожки, утром раненько повезу.
Тюменский писатель, лауреат премии Ленинского комсомола Л. Заворотчева известна широкому читателю как мастер очеркового жанра. Это первая книга рассказов о людях Сибири и Урала. Крепкая связь с прошлым и устремленность в будущее — вот два крыла, они держат в полете современника, делают понятными и близкими проблемы сегодняшнего дня.
Ну вот, наконец, добрались и до главного. Четвёртая книга – это апофеоз. Наконец-то сбываются мечты её героев. Они строят, создают то общество, ту среду обитания, о которой они мечтали. Люди будущего – новые кроманьонцы, полны энергии, любвеобильны, гуманны и свободны.
В сборник вошли двенадцать повестей и рассказов, созданных писателями с юга Китая — Дун Си, Фань Ипином, Чжу Шаньпо, Гуан Панем и др. Гуанси-Чжуанский автономный район — один из самых красивых уголков Поднебесной, чьи открыточные виды прославили Китай во всем мире. Одновременно в Гуанси бурлит литературная жизнь, в полной мере отражающая победы и проблемы современного Китая. Разнообразные по сюжету и творческому методу произведения сборника демонстрируют многомерный облик новейшей китайской литературы.Для читателей старше 16 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Антоничева Марта родилась в 1981 году в Баку. Окончила факультет филологии и журналистики и аспирантуру Саратовского госуниверситета, кандидат филологических наук. Литературный критик, режиссер документального кино, драматург. Первая публикация — в журнале «Континент» (2005). Печаталась в журналах «Урал», «Знамя», «Октябрь» и др. Живет в Саратове. Опубликовано в журнале: «Волга» 2017, № 5-6.
Сборник рассказов болгарского писателя Николая Хайтова (1919–2002). Некоторые из рассказов сборника были экранизированы («Времена молодецкие», «Дерево без корней», «Испытание», «Ибрям-Али», «Дервишево семя»). Сборник неоднократно переиздавался как в Болгарии, так и за ее пределами. Перевод второго издания, 1969 года.
Из-за длинных волос мать Валя была похожа на мифическую Медузу Горгону. Сын Юрка, шестнадцати лет, очень похожий внешне на мать, сказки о Медузе знал. Вдвоем они совершают убийство. А потом спокойно ложатся спать.