Шухов - [3]
В 1848 году город выгорел дотла и позже был заново отстроен, но не абы как, а по плану Васильевского острова в Санкт-Петербурге, утвержденному самим Петром I: прямоугольная симметричная планировка, аккуратные улицы, размеченные по столичному стандарту с учетом розы ветров. Жители Грайворона могли радоваться: живем как в Северной Пальмире! На одной из таких прямых улиц — Подольской, в двухэтажном опрятном доме с нарядным палисадником и жила семья Шуховых (ныне участок между домами № 18 и № 20 по улице Интернациональной). Первый этаж дома был кирпичный, второй — деревянный. Через три года после рождения сына Шуховы продали дом купцу Т. М. Гетопанову, от которого он перешел к Г. А. Синице. Дом Шуховых был разрушен в 1943 году во время немецкой оккупации — фашисты пустили его на кирпич для засыпки близлежащего болота. Примечательно, что при разборке деревянной части дома был обнаружен изразец с кафельной печи с указанным на нем годом постройки, 1849-м. Таким образом, родной дом изобретателя не сохранился, а вот школа имени Шухова есть, а при ней музей знаменитого земляка.
«В уездном городе N было так много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий, что казалось, жители города рождаются лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем и сразу же умереть». В 1853 году в Грайвороне проживало более трех тысяч душ. Местное население чем только не занималось: писали иконы, столярничали, плотничали, дубили овчину для тулупов и полушубков, а еще зарабатывали на жизнь различными кустарными промыслами: портняжным, бондарным, колесным, дужным, ободным, печным, кровельным, слесарным, кузнечным и т. д. Всего кустарей в Грайвороне насчитывалось более двух с половиной тысяч человек. Велась торговля хлебом, шерстью, а еще добываемым в каменоломнях камнем-плитняком. Домов насчитывалось более трехсот, по преимуществу деревянных в один-два этажа, с палисадниками и садами, купеческих лавок почти два десятка. Грайворон славился своими базарами, и потому все три его площади имели отношение к торговле: Торговая, Ярмарковая и Сенная. Гулять ходили на Кручу — высокий берег реки, своеобразную смотровую площадку. Горожане молились в двух имеющихся храмах и соборе. Ходили в Успенский собор и городничий с супругой — Григорий и Вера Шуховы. Здесь и крестили они своего сына.
Крайне скудны сведения о детских годах героя этой книги (если бы родители знали, что их сын прославит фамилию на весь мир!), но мы по крупицам постараемся их собрать воедино. Отец Владимира Шухова (род. в 1824 или 1827 году) окончил юридический факультет Харьковского университета в 1849 году и отправился служить по ведомству Министерства финансов Российской империи. Служба его началась в канцелярии Курской казенной палаты — нечто вроде налоговой инспекции, собиравшей налоги и распределявшей подряды на строительные работы и поставку продуктов и различных товаров (говоря современным языком, тендеры). Место было весьма хлебное, особенно для тех, кто привык запускать руку в государственный карман.
Как правило, Казенная палата (численностью до полсотни человек) управлялась вице-губернатором и состояла из пяти отделений, как то: ревизское, хозяйственное, питейных сборов, казначейств и контрольное. Именно в питейном отделении и продолжил свою службу Григорий Шухов, приступив к исполнению должности столоначальника по отделению питейных сборов. В подчинении у него находился один помощник. Впоследствии Шухов служил казначеем в Курском губернском правлении, позже — в Курском приказе общественного призрения и смотрителем богоугодных заведений.
Отлично образованный и честный, человек исключительной порядочности, титулярный советник Григорий Шухов вряд ли годился на роль бездушного и вороватого чиновника. Его чуткость, ранимость делали его похожим на Дон Кихота. Таким его запомнил сын, на рабочем столе которого неизменно стояла фигурка популярного персонажа романа Сервантеса работы скульптора Жака Луи Готье.
«Мой пращур был вольный штатский человек, мобилизованный на войну со шведами. За храбрость в бою под Полтавой Петр Великий пожаловал его дворянством»>{2}, — вспоминал о своих предках по отцовской линии Владимир Шухов. Дворянство было дано не с нисходящим потомством, а лично, посему на наследников оно не распространялось (а лишь на супругу). В то же время сыновья и внуки личного дворянина, дослужившегося до обер-офицерского чина, имели право впоследствии ходатайствовать о пожаловании им потомственного дворянства. Так и вышло позже: дед инженера, Петр Шухов, удостоился титула потомственного дворянина, что обеспечило и его внуку соответствующее социальное происхождение. Правда, дедушкины сыновья все равно дворянами не стали — ибо они родились до присвоения титула, а потому именовались обер-офицерскими детьми. Именно в таком звании и родились трое сыновей Петра Шухова.
С будущей матерью Владимира Шухова его отец познакомился в Курске на одном из балов в Благородном собрании. Семнадцатилетняя красавица Вера Капитоновна Пожидаева была завидной и богатой невестой. В 1851 году они поженились. Пожидаевы — семья в Курске известная (до нашего времени дошел так называемый дом Пожидаева). Однако отцу невесты было не суждено разделить радость новобрачных — боевой офицер, выпускник элитной Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в Санкт-Петербурге, участник боевых действий на Кавказе Капитон Михайлович Пожидаев умер от ран в 1848 году.
Что может быть интереснее прогулки по Тверской – главной улице Москвы? Стоящие на ней дома сами расскажут нам свою любопытную историю, назовут имена живших в них когда-то людей, знатных и простых, известных и не очень. А мы прислушаемся к этому рассказу, ведь в нем немало для нас доселе неизвестного, таинственного и загадочного.
В Москве более ста тысяч домов - высоких и малоэтажных, кирпичных и панельных, старых и новых. Но есть среди них такие, что не подпадают ни под какую статистику - это дома с изюминкой, с необычной историей, много лет хранящей имена известных жителей и подробности случившихся знаменательных событий и происшествий. Вот об этих-то зданиях и рассказывает новая книга писателя и историка Москвы Александра Васькина. Читатели встретятся на страницах книги с Антоном Чеховым и Константином Станиславским, Борисом Пастернаком и Алексеем Щусевым, Николаем I и Екатериной Фурцевой, Анри Матиссом и Анатолием Зверевым, Сергеем Прокофьевым и Эльдаром Рязановым, а также многими другими знакомыми персонажами. Александра Васькина не зря называют Владимиром Гиляровским нашего времени и продолжателем славных традиций Михаила Пыляева и Петра Сытина.
О повседневной жизни советской богемы — писателей, художников, артистов — рассказывает новая книга Александра Васькина. В ней — сотни известных имен, ставших таковыми не только благодаря своему таланту, но и экстравагантному поведению, не вписывающемуся в общепринятые рамки образу жизни. Чем отличалась советская богема от дореволюционной, как превратилась в творческую интеллигенцию, что для нее было важнее — свобода творчества или комфорт, какими были отношения между официальным советским искусством и андеграундом? Где жили и работали творческие люди в Москве, как проводили время в богемных ресторанах и кафе, в мастерских и салонах, на выставках и квартирниках, капустниках и тусовках? Где были московские Монмартр и Монпарнас, что означало «пойти на Уголок», где обитали «Софья Власьевна», «государыня», «Гертруда», «нарядная артистка РСФСР» и «фармацевты»? Ответ на многие интересные вопросы вы найдете на этих страницах — своеобразном продолжении прежней книги автора «Повседневная жизнь советской столицы при Хрущеве и Брежневе», снискавшей большой успех у читателей.
Новая книга Александра Васькина посвящена главному театру нашей страны — Большому и охватывает более чем столетие, начиная с эпохи Федора Шаляпина. Как попадали в театр и как из него уходили, как репетировали и ставили спектакли, как работали и отдыхали в квартирах и на дачах, чем болели и лечились, сколько зарабатывали и куда тратили, как выезжали на гастроли — эти и другие нюансы повседневной жизни вы найдете на страницах книги. Жизнь знаменитых певцов и артистов балета, известных дирижеров и музыкантов, главных режиссеров и художников, простых суфлеров и гримеров и даже зрителей из партера, царской ложи и галерки — все переплелось в этой необычной книге.
Впервые за последние сто лет выходит книга, посвященная такой важной теме в истории России, как «Москва и Романовы». Влияние царей и императоров из династии Романовых на развитие Москвы трудно переоценить. В то же время не менее решающую роль сыграла Первопрестольная и в судьбе самих Романовых, став для них, по сути, родовой вотчиной. Здесь родился и венчался на царство первый царь династии – Михаил Федорович, затем его сын Алексей Михайлович, а следом и его венценосные потомки – Федор, Петр, Елизавета, Александр… Все самодержцы Романовы короновались в Москве, а ряд из них нашли здесь свое последнее пристанище.Читатель узнает интереснейшие исторические подробности: как проходило избрание на царство Михаила Федоровича, за что Петр I лишил Москву столичного статуса, как отразилась на Москве просвещенная эпоха Екатерины II, какова была политика Александра I по отношению к Москве в 1812 году, как Николай I пытался затушить оппозиционность Москвы и какими глазами смотрело на город его Третье отделение, как отмечалось 300-летие дома Романовых и т. д.В книге повествуется и о знаковых московских зданиях и достопримечательностях, связанных с династией Романовых, а таковых немало: Успенский собор, Новоспасский монастырь, боярские палаты на Варварке, Триумфальная арка, Храм Христа Спасителя, Московский университет, Большой театр, Благородное собрание, Английский клуб, Николаевский вокзал, Музей изящных искусств имени Александра III, Манеж и многое другое…Книга написана на основе изучения большого числа исторических источников и снабжена именным указателем.Автор – известный писатель и историк Александр Васькин.
На обложке этой книги неслучайно помещен рисунок из серии «Русские казаки в Париже», передающий необыкновенно мирную атмосферу присутствия российской армии во французской столице в 1814 году Это совершенно несравнимо с тем, как вели себя солдаты Наполеона в Москве в 1812 году, устроив в Первопрестольной сущий погром и ободрав древнюю русскую столицу как липку. Именно о жизни Москвы в том героическом году и повествуется в этой книге: подготовка города к войне, неожиданная его сдача Наполеону, а затем вынужденное самосожжение Первопрестольной, жизнь москвичей во время оккупации, сидение Наполеона на Москве и его безуспешные попытки заключить перемирие, грабежи и варварство вражеских солдат, разорение православных храмов и дворянских усадеб…А еще психологический портрет московского генерал-губернатора Ростопчина, явившегося катализатором событий двухсотлетней давности, его отношения с Кутузовым и Александром I, подробности создания воздушного шара для борьбы с французами, шпионская сеть в Москве, дело Верещагина, история первого мэра Москвы, тяжелая участь русских раненых, попытка французов перед их бегством окончательно «добить» Москву… Об этом и многом другом рассказывает историк Москвы, писатель Александр Васькин.Книга снабжена именным указателем.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.