Шуаны, или Бретань в 1799 году - [8]

Шрифт
Интервал

Пока Мерль с большой поспешностью выполнял приказание, поняв всю его важность, командир поднял правую руку, и солдаты, которые стояли вокруг и весело болтали, мгновенно умолкли. Другим жестом он приказал разобрать ружья. Когда наступила тишина, Юло посмотрел по обеим сторонам дороги, прислушиваясь с тревожным волнением, словно надеялся уловить заглушенный шум, бряцанье оружия или шаги — предвестники ожидаемой битвы. Его черные, зоркие глаза, казалось, проникали взглядом в самую глубину леса; но, не заметив никаких признаков опасности, он, подобно дикарям, стал осматривать песок на дороге, пытаясь открыть на нем следы невидимых врагов, дерзость которых была ему известна. Отчаявшись найти хоть что-нибудь, что подтверждало бы его беспокойство, он подошел к обочине дороги, тяжело взобрался на косогор и медленно прошелся по его гребню. Вдруг он почувствовал, как необходима его опытность для спасения отряда, и спустился на дорогу. Лицо его еще более омрачилось, ибо в те времена командиры всегда сожалели, что не могут одни взять на себя самые опасные задачи.

Офицеры и солдаты, заметив озабоченный вид своего начальника, которого они любили за характер и ценили за испытанное мужество, поняли, что настороженность старого воина предвещает какую-то опасность; они не могли и подозревать, насколько серьезна эта опасность, но безотчетно замерли на месте затаив дыхание. Подобно собакам, когда они пытаются угадать намерения искусного охотника и, даже не понимая цели приказаний, в точности ему повинуются, солдаты смотрели то на долину Куэнона, то на лес у дороги, то на суровое лицо командира, стараясь прочесть на нем свою участь. Они переглядывались, и не раз улыбка перелетала с одних уст на другие.

Когда Юло сделал обычную свою гримасу, Скороход, молодой сержант, прослывший ротным остряком, тихо сказал:

— Куда же это нас занесла нелегкая? Старый рубака Юло строит постную мину! Прямо как на военном совете!

Юло бросил на него строгий взгляд, и сразу настала тишина, как и подобает в строю. В этой торжественной тишине равномерный звук шагов запоздавших новобранцев, глухой хруст песка под их ногами вносили что-то зловещее во всеобщую тревогу. Это неизъяснимое ощущение могут понять только те, кто в мучительный час ожидания беды чувствовал среди безмолвия ночи, как монотонное повторение какого-нибудь звука усиливает бурные толчки сердца и капля за каплей вливает в него ужас. Юло снова встал посреди дороги и снова спросил себя: «Не ошибаюсь ли я?» В его глазах уже сверкнула молния нараставшего гнева, когда он посмотрел на спокойное и тупое лицо Крадись-по-Земле, но, уловив в тусклом взгляде шуана свирепую иронию, он убедился, что нельзя прекращать спасительные меры. В эту минуту вернулся капитан Мерль, выполнив приказание Юло. Немые участники этой сцены, подобной множеству других сцен, которые сделали эту войну самой драматической из всех войн, нетерпеливо ждали новых впечатлений, сгорая любопытством и надеясь, что другие маневры командира осветят непонятную им военную обстановку.

— Правильно мы сделали, капитан, — сказал Юло, — что в хвосте отряда поставили тех немногих патриотов, которые оказались среди новобранцев. Возьмите с десяток лихих ребят под командой лейтенанта Лебрена и немедленно отведите их в конец отряда — они там подкрепят патриотов и заставят быстрее двигаться все стадо этих гусей, чтобы нам поскорее собрать их вон на том месте, где стоят наши товарищи. Я подожду вас.

Капитан исчез в рядах. Командир поочередно оглядел четырех солдат-храбрецов, известных ему своей сметливостью и проворством, и молча подозвал их: указал на каждого рукой и дружески поманил к себе, быстро помахав пальцем у самого своего носа. Солдаты подошли.

— Вы служили со мной еще при Гоше, — сказал он, — когда мы проучили этих разбойников, которые называют себя королевскими егерями. Вам ли не знать, как они прятались и палили в синих из засады!

В ответ на эту похвалу их опытности все четверо с многозначительным видом кивнули головой. Их героически-воинственные лица выражали беспечную покорность, говорившую, что с начала борьбы, завязавшейся между Францией и Европой, границами их мыслей были — патронташ позади и штык впереди. Плотно сжав губы, словно кисет, стянутый шнурочком, они внимательно и с любопытством смотрели на своего командира.

— Так вот, — сказал Юло, — обладавший искусством говорить живописным солдатским языком, — такие орлы, как вы, не дадут шуанам напакостить нам, а шуаны тут есть, не будь я Юло! Ступайте вчетвером в разведку, прочешите обе стороны дороги. Отряд скоро тронется. Поэтому не зевайте. Постарайтесь не попасть на мушку и разузнайте, что там творится. Да поживей!

И он указал солдатам на опасные вершины у дороги. Все четверо в знак благодарности за доверие приложили руку к старой треуголке, у которой избитое дождями и обмякшее от времени поле загнулось на тулью. Один из четверки, капрал Лароз, хорошо знакомый Юло, сказал ему, звякнув ружьем:

— Мы им сыграем песенку на этой дудочке, командир.

И они отправились — двое направо, а двое налево. Отряд с тайным волнением смотрел, как они исчезли за откосами дороги. Юло разделял эту тревогу: он считал, что посылает разведчиков на верную смерть. Он невольно вздрогнул, когда скрылись из виду их треуголки. С тоской, глубоко затаенной и оттого особенно острой, офицеры и солдаты прислушивались к замирающему звуку шагов по сухим листьям. На войне бывают случаи, когда зрелище четырех человек, рискующих жизнью, вызывает ужас более глубокий, чем тысячи павших у Жемаппа


Еще от автора Оноре де Бальзак
Евгения Гранде

Роман Оноре де Бальзака «Евгения Гранде» (1833) входит в цикл «Сцены провинциальной жизни». Созданный после повести «Гобсек», он дает новую вариацию на тему скряжничества: образ безжалостного корыстолюбца папаши Гранде блистательно демонстрирует губительное воздействие богатства на человеческую личность. Дочь Гранде кроткая и самоотверженная Евгения — излюбленный бальзаковский силуэт женщины, готовой «жизнь отдать за сон любви».


Гобсек

«Гобсек» — сцены из частной жизни ростовщика, портрет делателя денег из денег.


Шагреневая кожа

Можно ли выиграть, если заключаешь сделку с дьяволом? Этот вопрос никогда не оставлял равнодушными как писателей, так и читателей. Если ты молод, влюблен и честолюбив, но знаешь, что все твои мечты обречены из-за отсутствия денег, то можно ли устоять перед искушением расплатиться сроком собственной жизни за исполнение желаний?


Утраченные иллюзии

«Утраченные иллюзии» — одно из центральных и наиболее значительных произведений «Человеческой комедии». Вместе с романами «Отец Горио» и «Блеск и нищета куртизанок» роман «Утраченные иллюзии» образует своеобразную трилогию, являясь ее средним звеном.«Связи, существующие между провинцией и Парижем, его зловещая привлекательность, — писал Бальзак в предисловии к первой части романа, — показали автору молодого человека XIX столетия в новом свете: он подумал об ужасной язве нынешнего века, о журналистике, которая пожирает столько человеческих жизней, столько прекрасных мыслей и оказывает столь гибельное воздействие на скромные устои провинциальной жизни».


Тридцатилетняя женщина

... В жанровых картинках из жизни парижского общества – «Этюд о женщинах», «Тридцатилетняя женщина», «Супружеское согласие» – он создает совершенно новый тип непонятой женщины, которую супружество разочаровывает во всех ее ожиданиях и мечтах, которая, как от тайного недуга, тает от безразличия и холодности мужа. ... И так как во Франции, да и на всем белом свете, тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч женщин чувствуют себя непонятыми и разочарованными, они обретают в Бальзаке врача, который первый дал имя их недугу.


Париж в 1831 году

Очерки Бальзака сопутствуют всем главным его произведениям. Они создаются параллельно романам, повестям и рассказам, составившим «Человеческую комедию».В очерках Бальзак продолжает предъявлять высокие требования к человеку и обществу, критикуя людей буржуазного общества — аристократов, буржуа, министров правительства, рантье и т.д.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.


Страсть в пустыне

По рассказу был снят одноименный фильм (Passion in the desert, 1998).