Шуаны, или Бретань в 1799 году - [15]
В толпе шуанов поднялся глухой ропот. Ясно было, что авторитет нового вождя, который он с трудом установил среди этой недисциплинированной орды, вот-вот рухнет. Это возмущение не укрылось от молодого человека, и он уже искал способ, как спасти свою честь командира. Вдруг в наступившей тишине раздался быстрый конский топот. Все повернули голову в ту сторону, откуда он приближался. Показалась молодая женщина, сидевшая в седле на маленькой бретонской лошадке; заметив среди шуанов молодого человека, всадница пустила лошадь галопом, чтобы поскорее подъехать к отряду.
— Что с вами? — спросила она, переводя взгляд с шуанов на их вождя.
— Поверите ли, сударыня! Они подстерегают почтовый дилижанс, который выехал из Майенны в Фужер, и намереваются его ограбить. А ведь мы только что сражались ради освобождения наших фужерских молодцов, понесли большие потери и не могли уничтожить синих!
— Так в чем же тут горе? — спросила молодая дама, врожденным женским чутьем разгадав тайну этой сцены. — Вы потеряли людей, но в них у нас никогда не будет недостатка. Почта везет деньги, а нам они всегда нужны! Похороним наших покойников, они попадут на небо, а деньги возьмем, и пусть они достанутся всем этим молодцам. В чем же беда?
Шуаны единодушно одобрили улыбками ее речь.
— Неужели в этом нет ничего дурного, что заставило бы вас покраснеть? — тихо спросил молодой человек. — И разве вы уж так нуждаетесь в деньгах, что вам приходится добывать их на большой дороге?
— Я до такой степени изголодалась по деньгам, маркиз, что, кажется, отдала бы в заклад свое сердце, если бы его не похитили у меня! — сказала она, кокетливо улыбаясь ему. — Но откуда вы явились, если думаете, что можно пользоваться шуанами, не давая им иной раз пограбить синих? Разве вы не знаете поговорки: «вороват, как сова»? А что такое шуан? К тому же, — произнесла она громко, — ведь это справедливое дело. Разве синие не захватили все имущество церкви и наше имущество?
Слова эти были встречены довольным гулом, совсем не походившим на то рычанье, которым шуаны ответили маркизу. Лицо молодого человека омрачилось; он отвел даму в сторону и спросил ее с явным недовольством, но тоном благовоспитанного человека:
— Приглашенные приедут в назначенный день в Виветьер?
— Да, — ответила она, — все приедут: Ответчик, Большой Жак и, может быть, Фердинанд.
— Разрешите мне вернуться туда. Я не могу в своем присутствии допускать подобный разбой... Да, сударыня, я говорю — «разбой»! Стать жертвой воровства, — в этом есть какое-то благородство, но...
— Хорошо, — перебила она его, — я получу вашу долю, благодарю вас за то, что вы уступаете ее мне... Эта прибавка к моей добыче мне очень пригодится. Матушка так давно не присылала мне денег, что я в отчаянии...
— Прощайте! — воскликнул маркиз.
Он отошел, но молодая дама быстро нагнала его.
— Почему бы вам не остаться со мною? — спросила она, бросив на него взгляд деспотический и ласковый, каким женщины, имеющие право на уважение мужчины, так хорошо умеют выражать свои желания.
— Но вы же собираетесь ограбить дилижанс?
— Ограбить? — возразила она. — Какое странное слово! Позвольте вам объяснить...
— Не надо, — сказал он и, взяв ее руки, поцеловал их с небрежной галантностью придворного. — Выслушайте меня, — продолжал он, помолчав. — Если я буду тут, когда захватят дилижанс, наши люди убьют меня, потому что я их...
— Вы их не убьете, — горячо возразила она, — потому что они свяжут вам руки, при всем почтении к вашему рангу. А после того как они возьмут с республиканцев контрибуцию, необходимую для их снаряжения, пропитания и для покупки пороха, они слепо будут вам повиноваться...
— И вы хотите, чтобы я тут командовал? Если жизнь моя необходима для дела, которое я защищаю, то все же позвольте мне сохранить мою честь. Уйдя отсюда, я могу и не знать об этой подлости. Я вернусь позднее проводить вас.
И он быстро ушел. Молодая дама с явным огорчением смотрела ему вслед, прислушиваясь к звуку его шагов. Постепенно шорох сухих листьев стих, но еще несколько минут она не двигалась с места, словно ее ошеломило это объяснение. Затем она поспешно вернулась к шуанам. Вдруг она сделала презрительный жест и сказала Крадись-по-Земле, который помог ей сойти с лошади:
— Этот молодой человек хочет вести с Республикой войну по всем правилам!.. Ну что же, пройдет несколько дней, и он переменит свое мнение!.. «Но как он обошелся со мной!» — добавила она про себя.
Она села на глыбу гранита, где раньше сидел маркиз, и молча стала дожидаться появления дилижанса. Довольно знаменательным феноменом эпохи была эта молодая аристократка, которую бурные страсти бросили в борьбу монархий против духа времени, а пылкие чувства толкнули на плачевные поступки, хотя она, если можно так выразиться, не была сообщницей; в этом отношении она походила на многих женщин, которых увлекала экзальтация, нередко воодушевлявшая их и на подвиги. Немало женщин, захваченных, подобно ей, ураганом событий, играли тогда роль героическую или достойную осуждения. У роялистов не было более преданных, более деятельных эмиссаров, чем эти смелые особы, но ни одной из воительниц роялистской партии не приходилось так ужасно искупать заблуждения своей преданности и пагубное свое положение, запретное для женского пола, искупать таким отчаянием, какое испытала эта дама, когда она сидела на гранитной глыбе у дороги, невольно восхищаясь благородным презрением и честностью молодого вождя шуанов. Постепенно она погрузилась в глубокую задумчивость. Горькие воспоминания пробудили в ней тоску о невинности ее юных лет, и она пожалела, что не стала жертвой революции, победоносное шествие которой не могли остановить столь слабые руки.
Роман Оноре де Бальзака «Евгения Гранде» (1833) входит в цикл «Сцены провинциальной жизни». Созданный после повести «Гобсек», он дает новую вариацию на тему скряжничества: образ безжалостного корыстолюбца папаши Гранде блистательно демонстрирует губительное воздействие богатства на человеческую личность. Дочь Гранде кроткая и самоотверженная Евгения — излюбленный бальзаковский силуэт женщины, готовой «жизнь отдать за сон любви».
Можно ли выиграть, если заключаешь сделку с дьяволом? Этот вопрос никогда не оставлял равнодушными как писателей, так и читателей. Если ты молод, влюблен и честолюбив, но знаешь, что все твои мечты обречены из-за отсутствия денег, то можно ли устоять перед искушением расплатиться сроком собственной жизни за исполнение желаний?
«Утраченные иллюзии» — одно из центральных и наиболее значительных произведений «Человеческой комедии». Вместе с романами «Отец Горио» и «Блеск и нищета куртизанок» роман «Утраченные иллюзии» образует своеобразную трилогию, являясь ее средним звеном.«Связи, существующие между провинцией и Парижем, его зловещая привлекательность, — писал Бальзак в предисловии к первой части романа, — показали автору молодого человека XIX столетия в новом свете: он подумал об ужасной язве нынешнего века, о журналистике, которая пожирает столько человеческих жизней, столько прекрасных мыслей и оказывает столь гибельное воздействие на скромные устои провинциальной жизни».
... В жанровых картинках из жизни парижского общества – «Этюд о женщинах», «Тридцатилетняя женщина», «Супружеское согласие» – он создает совершенно новый тип непонятой женщины, которую супружество разочаровывает во всех ее ожиданиях и мечтах, которая, как от тайного недуга, тает от безразличия и холодности мужа. ... И так как во Франции, да и на всем белом свете, тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч женщин чувствуют себя непонятыми и разочарованными, они обретают в Бальзаке врача, который первый дал имя их недугу.
Очерки Бальзака сопутствуют всем главным его произведениям. Они создаются параллельно романам, повестям и рассказам, составившим «Человеческую комедию».В очерках Бальзак продолжает предъявлять высокие требования к человеку и обществу, критикуя людей буржуазного общества — аристократов, буржуа, министров правительства, рантье и т.д.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.