Штурмовик - [7]

И вот смотрю я на карту и размышляю, как буду задачу выполнять, а рядом стоят все мои назначенные на этот вылет летчики. И один из них, пусть будет Володя, начинает прямо при командире полка истошно так верещать мне в уши:

— Товарищ командир эскадрильи, это же почти на территории Пакистана цель! Мы же не можем по чужой территории работать! Это нарушение международного права!

А по морде его красной видно, что не нарушение международного права его сейчас волнует, а целостность собственной шкуры. Не видит штурмовик Володя шансов вернуться с данного боевого задания, поэтому и орет так, что самому стыдно.

Мне тоже стыдно стало — за него. Говорю ему коротко:

— Заткнись.

И понимаю, что обидел, — у Володи в России два пацаненка растут, конечно, он о них думать обязан. И конечно, страшно ему выходить на такое задание без шансов на возвращение. С его точки зрения, разумеется. И вообще, бесстрашных нет, есть только идиоты.

А командир полка смотрит на всех нас с каким-то странным выражением лица, то ли с изумлением, то ли с сожалением.

— Саша, — говорит комполка мне, — я же понимаю, что задача непростая. Сопровождение из истребителей ты получишь, без вопросов. И вообще, планируй операцию, как считаешь нужным. Но цель эту мы уничтожить обязаны.

— Есть, товарищ командир! — отвечаю, как и должно отвечать в таких ситуациях.

Только вот сопровождение из истребителей мне в этой операции совершенно не нужно — они нас только демаскируют, и тогда у нас точно шансов не останется. А я сам умирать не собираюсь и летчиков своих убивать не позволю.

— Разрешите обойтись без истребителей, товарищ командир полка, — говорю.

Комполка кивает — он человек с опытом, все понимает без лишних объяснений. Хотя, что тут объяснять — наши истребители в Афганистане, в отличие от штурмовиков, боевым опытом похвастаться не могут. У «духов» же нет авиации, поэтому наши истребители все больше исполняют устрашающие танцы вдоль границ, а боестолкновений при этом не бывает. Так что, кто там кого сборет в настоящем воздушном бою, американцы или наши, еще не факт. А ведь это будет бой при поддержке современной, чуждой нам американской ПВО. Без потерь точно не получится, и это тот риск, которого вполне можно избежать.

В общем, пошел я в кубрик планировать атаку.

Очень важное мероприятие, между прочим, — тщательно спланировать предстоящую операцию. Это вообще самое важное действие, которое только может сделать штурмовик перед атакой. Когда ты уже висишь над целью, работать должны только навыки, наработанные инстинкты, а весь план атаки должен быть заложен в голову заранее. И в этом плане надо учесть все существенное — откуда на цель заходить, куда возвращаться, каким маневром защищаться от ПВО, а каким от «Стингеров», с каких боеприпасов начинать атаку, а какими заканчивать. Тут все важно и все существенно.

Сел я в кубрике и начал карту гипнотизировать.

В принципе, ситуация понятная — днем, на предельно малой высоте, чтоб радары не засекли, к границе с Пакистаном лететь нельзя, потому что у душманов в горах всюду наблюдатели расставлены. В момент срисуют, кто летит, потом куда надо доложат, и нас через пару минут американские «Фантомы» встретят.

Ночью тоже лететь не стоит, потому что у Су-25 вообще нет никаких радаров и в темноте нам низко летать очень неудобно. А пойдем выше стандартного эшелона, собьют ракетой ПВО.

Но на цель звено мне предстоит выводить, и я должен как-то решить эту проблему, хоть бы и в темноте и над горами.

Вывод из всех рассуждений был один, очевидный, — лететь можно только на границе ночи и дня, когда наблюдатели, по большей части, спят, а немного света для полета над горами на сверхмалой высоте уже имеется.

Можно считать, что нам повезло, а я вот до сих пор думаю, что просто грамотно спланировал ту самую операцию. Там ведь еще один момент важный был — как мне, как наводчику, надо было найти для всего звена привязку к цели на местности. И я такую привязку нашел — сначала на карте, потом в реальности, за фонарем кабины штурмовика.

Там, в районе Пешавара, нашлась очень красивая треугольная гора — очень высокая, с очень резкими контурами и только на треть снегом засыпанная. Я ее сначала на карте нашел и запомнил, а потом визуально исследовал, когда перед атакой на разведку слетал. Хорошая, годная гора, удобная для рассмотрения во всех ракурсах. Она и стала моим ориентиром, моей путеводной звездой и главной точкой отсчета во всей операции.

К ночи придумал, как будем работать. Позвонил в штаб, заказал рейс на Джелалабад. Он же на границе Афганистана с Пакистаном, и, если мы своим звеном изобразим один транспортный самолет, который просто летит на посадку в Джелалабад, это никого не удивит. Там постоянно грузовики на посадку заходят, это давно уже никого не удивляет.

Я придумал, что мы ночью четырьмя самолетами, всем моим звеном, неспешно, километров под 500, пойдем на Джелалабад. Пройдем над аэродромом тесно-тесно, так что на радаре нас будет видно как одну большую цель, которая идет на посадку. Но мы потом шасси не выпускаем, уходим с аэродрома на взлете, выше разойдемся на пазлы и просто исчезнем для пакистанских радаров.