Штурмовик - [34]

Прилетели в Гудауту уже под вечер. Я шел старшим всей летной группы из восьми самолетов, поэтому летел первым.

И вот выхожу я из самолета, а тут как раз подлетает последний, восьмой штурмовик, спарка. На спарке зачем-то мне прислали известного пилота, Героя Советского Союза Владислава Гончаренко. А пассажиром у него летел подполковник Кири.

И вот прилетают они, такие красивые в сумерках, на ВВП стоит заместитель командующего ВДВ генерал Сорока, рядом стоит командующий генерал Михайлов.

Я докладываю генералам о прибытии эскадрильи, они, как водится, спрашивают — как долетели, все ли нормально. Отвечаю, что все нормально.

А тут заруливает наша спарка поближе к боксам и на глазах у всех присутствующих роняет переднюю стойку самолета.

Самолет, естественно, с размаху бьется носом о бетон. Я хватаюсь за голову — стыдно, сил нет. Летчик случайно перепутал тумблеры, решил убрать шасси. При этом передняя стойка более подвижная, она на колесике и легко назад складывается, а вот основные стойки шасси устояли.

Михайлов спрашивает у меня:

— Это кто?

— Это Герой Советского Союза подполковник Гончаренко и его напарник, подполковник Кири, — отвечаю.

Тут они оба выходят из самолета, ничуть не обескураженные, даже веселые.

Михайлов им говорит:

— Значит, так, герои. На хер отсюда пошли оба, чтоб вас тут в двадцать четыре часа не было.

А тот самолет мы потом с техниками домкратами подняли, отбуксировали в техническую зону, и там целую ночь ремонтная бригада работала. Хорошо, у нас были комплекты ЗИПов, поменяли трубки ПВД, еще кое-какие детали на шасси и к утру восстановили самолет. Повезло, что основные стойки не убираются на стоянке даже по приказу из кабины — под тяжестью самолета, все-таки 17 тонн, у гидравлики не хватает сил это сделать.

Мы разместились в бывшем военном санатории, причем условия были намного лучше, чем в Моздоке, — к примеру, летчики разместились не в кубриках, а в двухместных номерах, а у меня вообще был отдельный люкс.

Но чувствовалась близость линии фронта — до нее было 37 километров. Первый раз за столько лет услышал артиллерийскую канонаду — со времен афганской войны ее не слышал.

На следующий день сразу начали летать, потому что боевая обстановка тяжелая была, нужно было с ходу вмешиваться.

А в Гудауте уже два с лишним месяца стояла эскадрилья штурмовиков из Московского округа, командовал которыми полковник Коваленко, «шкраб» из моего родного Борисоглебского летного училища. В этой эскадрилье вообще все летчики были «шкрабы», сплошные инструкторы. Причем, почему их вдруг надумали менять на нас, поначалу неясно было — мне, во всяком случае, специально никто ничего не говорил, я этот секрет Полишинеля только сутки спустя выяснил.

Дело было наутро после нашего прилета. Вваливается ко мне в номер полковник Коваленко, весь такой вальяжный, надменный и говорит так панибратски, буквально по плечу меня похлопывая:

— Саня, ты только не дрейфь! Мы вас научим, как тут надо воевать, чтоб без ненужного риска, но с эффектом.

Я, конечно, немного опешил от такого начала разговора, но он полковник, а я майор. Поэтому я сдержался, выдержал субординацию и вежливо уточнил, что он имеет в виду.

Он отвечает, что сегодня все покажет. Мы двумя парами сходим к линии фронта, осмотримся, а он, значит, раскроет нам секреты мастерства, покажет, как по цели правильно работать. Я зубами поскрипел, но снова сдержался, хотя, конечно, мне было что ему сказать — я ведь уже тогда имел втрое больше боевых вылетов, чем этот самодовольный «шкраб».

— Хорошо, говорю, полетели.

Посмотрели по картам, что там и где, цели наметили — укрепленные районы, места размещения резервов и прочее, причем, что интересно, все цели оказались строго за линией фронта. А у грузин вдоль всего фронта, на том берегу Гумисты, зенитки стояли, причем очень плотно, так что в лоб лучше не заходить.

Я всегда в таких ситуациях с тыла стараюсь зайти, а Коваленко, смотрю, на картах рисует своим летунам прямые подходы. Очень я тогда удивился, думаю, что за безрассудство, в лоб зениткам заходить?

Еще меня очень удивило, что они на свои штурмовики только ракеты вешали, хотя я всегда комбинирую. Цели ведь всегда разные — одну можно ракетой поразить, а другую только бомба возьмет, да не всякая, а не меньше 500 кг. Поэтому я себе и своему ведомому заказал и ракеты, и бомбы, и пушки полностью заправил.

Моя цель была за рекой Гумиста, в большом ущелье, и мы туда прошли, как я привык, с тыла, со стороны Тбилиси. Облетели с фланга линию фронта и пошли от грузинской столицы, так что зенитки даже не успели развернуться на нас, пока мы по цели отработали.

Сделали по четыре захода, все подчистили, как полагается, возвращаемся тем же обходным маневром, а попутно я смотрю, где там героический полковник Коваленко со своими «шкрабами». И понимаю, что он за линию фронта даже не перелетал — маячит где-то перед речкой, дальше не суется. Интересно, думаю, как же он цели-то свои поражать собирается. Но досмотреть не получилось, топливо уже на исходе было, ушли мы на базу. А после полетов мы с ним встречаемся, причем он первый ко мне подходит и начинает мне выговаривать: