Штурмовая бригада СС. Тройной разгром - [26]

Наши солдаты бросились к роще со всех сторон. Нам предстояло пробежать около 800 метров по открытой местности, прежде чем мы попадем туда. Уцелевшие повозки сумели держаться рядом с нами. Вместе с ними мы ринулись на прорыв.

Советский танк тоже бросился вперед, окруженный толпами кровожадных казаков. Нам пришлось отстреливаться из автоматов, прокладывая дорогу сквозь ряды противника. Вокруг рвались десятки снарядов, осыпая нас осколками.

Мы задыхались, внутри все горело, но двигаться быстрее мы не могли. Прямо на моих глазах советский танк налетел на повозки с ранеными, раздавил их, сровнял с землей. Раздались ужасные вопли, крики умирающих, истерическое ржание раздавленных лошадей, судорожно бьющих копытами.

Мы рухнули на опушке рощи полумертвые. Позади нас серый снег был усеян телами. Танк, окруженный ордой казаков, завершал свою кровавую работу.

Однако танки и многочисленная кавалерия не могли последовать за нами в лес сквозь густой кустарник. Узенькая тропка вывела нас на поляну, где старый полковник на лошади напрасно пытался заставить людей слушать себя.

Несколько тысяч человек попадали в изнеможении на снег. Вся роща простреливалась насквозь пулеметами. Мы не могли бросить этих людей на произвол судьбы после того, как они избежали огромной опасности.

Я представился старому полковнику и спросил, могу ли я взять на себя командование боем в лесу. Мое предложение привело его в восторг. Он тут же спрыгнул с лошади и уселся на снег.

Я нашел молодого немецкого офицера, который знал французский язык. Я приказал ему перевести короткую речь, с которой я обратился к солдатам. «Я прекрасно знаю, где мы. Нам осталось всего три километра, чтобы выйти к южной колонне. Броситься на них сейчас значит позволить перебить себя. Я беру на себя ответственность и выведу всех вас к ним в течение ночи. Нам это удастся. Но пока мы дожидаемся темноты, мы должны образовать квадрат по периметру леса и не позволить советской пехоте войти в него».

Я вызвал добровольцев. Больше мне не был нужен никто. Немного удивленные немцы подошли ко мне.

Я сформировал боевые группы из 10 человек, придав каждой валлона в качестве посыльного. Я отобрал оружие, боеприпасы и панцерфаусты у тех, кто больше не мог сражаться. Я быстро расставил немцев и валлонов по периметру леса.

Русские, которых мы выбили из юго-восточной части леса, вели яростный огонь. Мои солдаты получили строгий приказ только обороняться, так как вечером мы в этом направлении двигаться не собирались.

Согласно карте, деревня Лысянка должна была находиться в трех километрах на юго-запад. Я был совершенно уверен, что этот населенный пункт в руках немцев, идущих нам на помощь. Было невозможно предположить, чтобы эта большая деревня, находящаяся в 20 километрах от рубежа, с которого мы утром начали бросок, все еще была занята русскими. Наверняка танки освободителей дошли до нее.

На карте я видел, что через деревню проходит река. Поэтому будет достаточно добраться до первых домов. Затем мы подумаем, из чего сделать временный мост.

Наш лес тянулся в направлении Лысянки. Мы будем использовать его в качестве укрытия как можно дольше во время марша.

И я отправил разведчиков, чтобы тайно проверить местность.

* * *

На самую грозную опасность мы натолкнулись западнее леса. С опушки мы увидели устрашающую колонну советских танков на холмах всего в 300 метрах от нас. Именно эта колонна отправила те три танка, которые едва не уничтожили нас час назад.

Эти танки были развернуты вдоль дороги, ведущей в Лысянку. Они следили за окрестностями с высоты хребта. Танки держали под огнем западный сектор, по которому двигалась другая колонна окруженных войск, а также контролировали маленькую долину, которая отделяла их от леса.

Абсолютно пустая долина была постоянным искушением. Она вела прямо к Лысянке. Один, последний бросок, и мы будем на свободе.

Танки красных были окружены многочисленной пехотой. Любой, кто попытался бы пробежать по пустой долине, был бы уничтожен. Это было совершенно очевидно.

Я посетил каждый из постов, чтобы успокоить людей. К несчастью, я мог обращаться лишь к своим собственным солдатам.

На нашем правом фланге, у северо-западного угла леса, внезапно появилась группа из нескольких сотен немецких солдат, которая пересекала плато. Они растянулись вдоль деревьев, вместо того чтобы войти в лес. Затем прогремел грозный клич, который потряс нас до глубины души: «Хайль Дойчланд!» И они с головокружительной скоростью бросились на прорыв.

Мы следили за побоищем со стороны. Ни один человек, буквально ни один, не прошел. Вражеские танки открыли по ним убийственный огонь. Несчастные группами падали на снег. Это было избиение.

Затем советская пехота прошлась по грудам мертвых и раненых, чтобы добить тех, кто еще оставался жив.

Мы скорчились за пулеметами, сидя под деревьями буквально в ста метрах от места бойни, и потому видели все в мельчайших деталях. Вооружившись ножами, коммунистические мародеры отрезали пальцы у мертвых и умирающих. Они не утруждали себя попытками снять кольца, они просто резали пальцы и совали окровавленную добычу в карманы, чтобы не тратить лишнего времени.