Штурманок прокладывает курс - [20]

Он взял мою тетрадь, долго перелистывал ее.

— Почему не пошел в увольнение? Так, так... «Атака миноносца с малых курсовых углов...» Тонкая материя! Ну, а что это дает, к примеру, тебе?

Я ответил, что когда-нибудь пригодится.

— Ясно. Плох солдат, который не хочет стать генералом.

Он вспомнил, что я — тот самый бывший курсант, и спросил:

— Сколько имели по навигации? А за штурманскую практику? Всюду пять баллов? Добро, будете помогать готовить рулевых.

Я честно помогал по мере сил командирам и преподавателям, хотя и оставался на положении рядового матроса. В городе я бывал редко, но курсантов из училища приходилось встречать довольно часто. Мы жили рядом и пользовались одним артиллерийским парком. Как-то попался мне Вася Голованов. Он обрадовался, начал расспрашивать о жизни в отряде. Я вытащил пачку папирос. Вася удивился:

— Ты ж не курил?

— Закурил. Хорошо, что не запил.

Я действительно начал курить совсем недавно. Словно бы это помогало от тоски. Писем от Анни не было. Несколько раз я заходил за ними в училище, потом перестал ждать.

— Не тушуйся, салага! — сказал Голованов. — Мы еще с тобой повоюем.

В апреле, когда на Приморском бульваре появились первые цветы и лопнули почки платанов, я шел по влажному гравию. Только что прошумел первый в этом году теплый дождь, и, хотя форму «два» еще не надели, все выглядело по-весеннему.

На душе у меня было невесело. И все-таки радовало, что прошла эта томительная зима. Внезапно я услышал у себя за спиной:

— Краснофлотец Дорохов! Ко мне!

Черт возьми! Неужели я проворонил кого-то из наших начальников?

— Дорохов! С левого борта — сорок пять!

Я посмотрел налево и увидел на скамейке старшего лейтенанта Шелагурова. Он был в светлом гражданском костюме, и только поэтому я не заметил его, проходя мимо. Рядом, на аккуратно разостланной газете, сидела девушка-блондинка. На вид ей можно было дать не больше семнадцати.

Категорически, как всегда, Шелагуров распорядился, весело сверкая черными глазами:

— Алеша, знакомься!

— Марья Степановна, — важно представилась девчушка, протягивая руку.

— Ты не смотри на ее куклячий вид, — продолжал Шелагуров, — детский сад закончила давно и мединститут...

— Недавно, — в тон ему продолжала Марья Степановна.

— И кроме того, Алешка, сообщу тебе по секрету: она — жена командира БЧ раз[14], одного из лучших кораблей флота.

— Лучшего корабля! — поправила Марья Степановна.

— Совершенно верно! Лучшего корабля своего класса! — согласился Шелагуров. — Понятно?!

Я был совершенно сбит с толку. Почему Шелагуров так гордится кораблем, где служит муж Марьи Степановны? И не розыгрыш ли это все? Но, зная по опыту, что на морскую подначку лучше не реагировать, принимал все как должное.

Они подвинулись, освобождая мне место на газете. Шелагуров спросил:

— Ты не торопишься?

— Нет. Увольнение до двадцати трех.

— Тогда пошли с нами!

Мы прошли по бульвару, потом уселись за столиком на веранде ресторана «Волна». Отсюда был хорошо виден рейд. Поодаль стоял на бочках незнакомый красавец корабль.

— Вот он, кораблик! Ничего? — спросил Шелагуров.

— Корабль красивый, а вообще-то отсюда мало разберешь.

На мостике вспыхивали проблески сигнального прожектора.

— Принимайте! — сказал Шелагуров привычным деловым тоном, не вяжущимся с его гражданским костюмом и беленькой девушкой, перетянутой в талии, как песочные часы.

Это было похоже на экзамен. Я ответил:

— Есть! — и начал читать. — Командир корабля просит разрешения сойти на берег...

— Что это Арсеньеву не сидится? — засмеялся Шелагуров. — А ты молодец: не забыл!

После обеда Марья Степановна заявила, что пора домой. Когда мы шли катером через бухту, Шелагуров снова обратил мое внимание на тот же корабль. Это был новенький лидер типа «Ленинград», знакомый мне только по картинкам.

— Хотел бы ты послужить на таком?

— Еще бы!

Мы добрались до знакомого мне домика на Северной стороне, рядом с Катькиной метой. Шелагуров предложил:

— Зайдем?

— А что скажет штурман с того корабля? — спросил я. — Или его нет дома?

— Только что пришел! — рассмеялась Марья Степановна, а Шелагуров поднял ее легко, как игрушку, и вместе с ней перешагнул низенький заборчик.

Я последовал той же дорогой.

На лай косматого барбоса из дома вышел еще нестарый, коренастый мужчина в сорочке, сквозь которую просвечивали синие полосы тельняшки. По обветренному, смуглому лицу, по осанке и походке в нем сразу можно было признать бывалого моряка.

Он стиснул мне руку, словно клещами:

— Степан Капустин, докмейстер. Милости прошу!

Я просидел до позднего вечера в домике докмейстера под распускающимися акациями. Мы пили из тяжелых зеленых стаканов светлое вино, которым хозяин очень гордился:

— Собственного производства!

Я узнал, что Шелагуров еще месяца два назад ушел из училища на эскадру. Сбылось наконец его давнее желание.

— Вот так и живем! — сказал он, накрывая ладонью маленькую руку Марьи Степановны. — Поженились в конце февраля, потом съездили на месячишко к моим родным в Краснодар, а сейчас — служба. У нее — госпиталь, у меня — лидер «Ростов». Недавно вышли из дока от ее батьки. Сейчас будем плавать.

Это был очень хороший день. Я давным-давно не помнил такого.