Штурман воздушных трасс - [27]

В самый канун парада, в связи с непредвиденными обстоятельствами, подготовка к торжеству вместо Смушкевича была поручена Хользунову, другу Прокофьева еще по Испании.

Новый командующий парадом не сомневался в точности расчетов Гавриила Михайловича и в успехе парада. Поэтому на следующий день они на флагманском бомбардировщике возглавили воздушную армаду, в четком строю пролетевшую над Красной площадью, где в это время проходили демонстранты.

Несмотря на то что времени прошло много, Прокофьев продолжал тяготиться своей должностью и искал повода, чтобы поговорить об этом с Ворошиловым. Доводы, которыми он хотел мотивировать свой отказ, были продуманы им до мельчайших подробностей. Главным из них являлся тот, что авиация испытывала острую нужду в штурманских кадрах. Наркому об этом было хорошо известно. Гавриил Михайлович видел выход из положения в создании краткосрочных курсов подготовки штурманов, с помощью которых можно восполнить недостаток. Естественно, себя он подразумевал организатором подобных курсов. Таким образом, автоматически решался и личный вопрос. Правда, случаи, когда приходилось бывать у наркома, были до сих пор неподходящие для того, чтобы поговорить об этом.

Последнее совещание руководящего состава ВВС у наркома по поводу применения крупных сил авиации на озере Хасан Прокофьев также считал неподходящим для решения личного вопроса. Однако совещание прошло быстро, настроение Климента Ефремовича было хорошее. Выбрав удобный момент, Прокофьев попросил выслушать его.

— Ну давай, выкладывай, чем можем, тем поможем, — нарком положил руку на плечо Гавриилу Михайловичу.

От волнения Прокофьев забыл продуманное начало, сбился, утратил последовательность и в результате повторял одну и ту же фразу, что молод, есть более старшие и гораздо опытнее.

— Постой, чего же ты хочешь? — нарком удивленно смотрел на Гавриила Михайловича.

— Прошу освободить меня от должности главного штурмана ВВС.

— Вот те на! А причина-то какая? Давай толком.

Ворошилов молча крутил карандаш, иногда согласно кивая, пока Прокофьев высказывал доводы в пользу создания курсов штурманов.

— Ну, а кого бы ты предложил на свое место?

Прокофьев начал называть видных штурманов страны: Стерлигова, Белякова, Спирина, Данилина...

— Ну, ладно, подумаем, — остановил его Ворошилов и записал в календаре число и время, когда вызовет на беседу.

Точно в назначенный день в приемной наркома собрались все, кого он наметил в прошлый раз. Обращаясь главным образом к ним, Климент Ефремович объяснил цель вызова и причины замены Прокофьева. Он пока ничего и никому не предлагал и хотел посоветоваться с ведущими штурманами страны. Но в ответ услышал дружный отказ и массу различных ссылок на неотложные обстоятельства. Это Ворошилову не понравилось. Он стал сердито спрашивать их о причинах отказа и после каждого довода, почти не слушая до конца, перебивал: «Неубедительно». И так всем. Потом, после длительной паузы, объявил, что главным штурманом ВВС будет Беляков.

Александр Васильевич вскочил во весь свой огромный рост и попытался доказать важность его нынешней работы, но нарком прервал, сказав: «Все. Это решено».

После утверждения в должности начальника курсов Прокофьев вылетел на Украину на поиски места их формирования. Выбор пал на Полтаву. Имеющиеся здесь помещения без особых затрат можно было приспособить под курсы. Все пока складывалось удачно. Окрыленный успехами, Прокофьев направился к начальнику отдела Генерального штаба с докладом о штатах Полтавских высших авиационных курсов штурманов. Такое их наименование было утверждено Локтионовым.

Бегло глянув на отпечатанные листы, начальник отдела отбросил их в сторону, заявив, что не подпишет эти «раздутые» штаты. К такому обороту дела Прокофьев не был готов. Как же так, а решение Военного совета ВВС, согласие начальника Генерального штаба Бориса Михайловича Шапошникова, одобрение наркома? Неужели все это ничего не значит? А его собственный труд по подготовке доказательств и расчетов, на который ушла уйма времени? Прокофьев едва сдержался, чтобы не повернуться и не пойти прямо к наркому или начальнику Генерального штаба. Но какая-то вера в справедливость, необходимость того, что он предлагал, заставляла стоять на месте. Если он сейчас пойдет к наркому, что ему скажет? Ведь Ворошилов одобрил курсы, а не штаты. Точно так же Шапошников. И снова все бумаги лягут на этот большой, обитый зеленым сукном стол. А на нем решаются вопросы не только о штатах, но и об их экономической целесообразности, о чем призван заботиться сидящий перед Прокофьевым человек. Обида стала проходить. Начальник читал какие-то другие бумаги. Наверное, делал вид, что читает. Не забыл же он о присутствии Прокофьева и его курсах. Надо было что-то предпринимать.

— Этот доклад читал начальник Генерального штаба, — прервал Прокофьев затянувшееся молчание.

— Ну и что? Он же не определял вам штаты.

— Но тут все обосновано расчетами, не просто из пальца высосано, — кивнул Прокофьев в сторону листков.

Начальник отдела, кажется, впервые внимательно посмотрел на этого решительного полковника. Ему, видимо, понравилось, что Прокофьев не просит, а требует, защищает то, что им продумано.