Штурм - [2]
— Не я скрытный, а они… — сказал лейтенант. — Почему отделались молчанием? Удивляюсь.
— Вы впервые на фронт? — спросил майор.
— Допустим…
— Тут такое дело, довольно тонкое. И вам, лейтенант, надо понять их, несколько раз раненных, — вежливо внушал Наумов. — Конечно, врет, обманывает Кох. Но он приказывает немцам: убивайте. И немцы будут стрелять в нас и убивать. О чем тут говорить? Крикнуть, как на митинге: не боюсь, мол?! Глупо. Ведь победа близко. Я думаю, у многих фронтовиков в душе есть этакая ниточка, удерживающая от слова, которое может прозвучать как ненужное бодрячество, таится нечто похожее на суеверие: за бахвальство судьба наказывает. Не надо смеяться, лейтенант.
— Я не смеюсь, товарищ майор. И у вас есть это нечто похожее?ꓺ
— Я не так выразился. Предчувствие… Внешне фронтовики суровы, иногда замкнуты. Много пережито, а ненависть к врагу — не выразить словами. При всем том — очень чувствительная душа. У вас бывали заусеницы?
— Что? A-а, на пальцах около ногтей…
— У фронтовика, о котором говорят как о закаленном, вся душа в заусеницах. Его задевает окрик командира, громкое, фальшивое слово о враге: «Все нипочем…» Но пулю словом не остановишь, не умолишь отвернуть в сторону. Значит — не суеверие, а предубеждение, затаенное отрицание фальши: лучше промолчать. Это не легко объяснить.
— Я понимаю, — сказал Колчин. — Тоже был ранен, но как-то нелепо. И не задумывался над всем этим.
— И не стоило думать. Будет неразумно, если вас пошлют в батальон или в стрелковый полк. Ваше место… — Наумов не договорил, вытянулся и посмотрел на дорогу.
Автоматчик с флажками все еще придерживал опущенный шлагбаум. Почти бесшумно подкатил «виллис» и остановился. Рядом с шофером сидела девушка в кубанке, с узкими погонами. Наумов щурил глаза, всматриваясь. Его тонкие губы тронула улыбка.
— Мне с вами, лейтенант, по пути, но прошу извинить… Кажется, повезло. Эта медичка из пашей дивизии.
Он подошел к «виллису». Видно было, что девушка узнала его — приветливо кивала головой. Дверца распахнулась. В «виллисе» сидели еще двое. Наумов втиснулся к ним, подогнув длинные в грязных сапогах ноги. Хорошо устроился майор!
— Мне такого счастья не видать, — без зависти, но с огорчением сказал Шестопалов. — Не везет ни в жизни, ни в любви.
— А в карты? — спросил один из офицеров, капитан-артиллерист.
— И в карты не везет. Вот он счастливчик, — толкнул Шестопалов Колчина, и все опять посмотрели на него. — Золотозубый!
У золотозубого лейтенанта было бледное лицо, крупный нос и очень светлые серые глаза. Белесый клок волос выполз из-под шапки.
— К немцам попадет, за фрица сойдет, — сказал Шестопалов, вновь закуривая.
Все подумали, что лейтенант обидится. Но Колчин с тем же спокойствием, как будто не о себе, сказал:
— Сойдет. И прошу не трепаться.
— Я пошутил, лейтенант.
— Когда шутят, смеются.
— Я никогда не смеюсь.
Дежурный офицер выскочил из будки, одернул шинель, поправил на руках перчатки бежевого цвета и, как старший для всех военных, собравшихся у шлагбаума, громко скомандовал:
— Немедленно привести себя в порядок, почистить сапоги, подтянуться, принять надлежащий воинский вид! Всем — живо!ꓺ
Не понимая, в чем дело, офицеры отошли на обочину дороги, нарвали прошлогодней травы, вытерли сапоги от грязи, поправили ремни и шапки. Водители не выходили из кабин. Девушка-медичка и майор остались в «виллисе».
Вскоре стала ясна причина беспокойства дежурного офицера и задержки у шлагбаума. На шоссе, слева, показалась небольшая колонна автомашин. Впереди шел черный бронетранспортер, из трофейных. На бортах пулеметы с решетчатыми кожухами, и возле них — бойцы в рубчатых шлемах и темных бушлатах: один посматривал в бинокль, другие кидали острые взгляды по сторонам. За бронетранспортером — обычный «газик» с брезентовым верхом, а дальше — длинная легковая, боковое стекло опущено. В этой машине ехал военный в темно-зеленой фуражке и простой шинели с полевыми погонами. Он сидел чуть подавшись вперед и, не поворачивая головы, всматривался вдаль. На виске седина, лицо хмурое, сосредоточенное.
Автоматчик, стоявший у ворот, бойко просигналил флажками — путь свободен! Дежурный офицер замер вытянувшись, правая рука в перчатке согнута под острым углом, пальцы касаются шапки. И все застыли вот так, лишь медленно поводя головами и провожая глазами колонну, которую замыкал еще один бронетранспортер, — она пронеслась на предельной скорости. И лишь теперь возник разговор:
— Маршал!
— Командующий фронтом.
— На правый фланг поехал. Скоро конец Кенигсбергу.
— Так вот сразу и конец. Маршал каждый день ездит.
— А я говорю: крышка Кенигсбергу! И никакой гаулейтер не поможет. Маршал принял командование фронтом — капут Кенигсбергу. Слышь, лейтенант, что там писал Кох? «Здесь никто не бежал», — так?
Сейчас вспоминали слова Коха и, не сдерживая себя, посмеивались над ними, говорили, что гаулейтер, спрятавшись в Кенигсберге, выкрикивает те же истерические заклинания. Там, на небольшом куске земли, — глава Восточной Пруссии, а здесь — советский маршал, знаменитый полководец, послан сюда Верховным Главнокомандующим. Вот он промчался, хмурый, сосредоточенный, обдумывает, когда ударить по Кенигсбергу. Вся колонна неслась легко, свободно по одной из главных дорог Восточной Пруссии. Только шелест шин, рассеченный и раскиданный туман плавает позади клочьями, вновь смыкаясь.
Имя Василия Федоровича Ванюшина известно широкому кругу читателей по книгам «Вторая жизнь», «Старое русло», «Волчий глаз» и другим. «Желтое облако» — новое произведение писателя в жанре научной фантастики.Когда на японские города упали американские атомные бомбы, озаботилось не только человечество Земли. Об атомных взрывах стало известно на далекой планете Альва. Альвины однажды пережили атомное нападение с соседней планеты Рам; обеспокоенные взрывами на Земле, они посылают свою экспедицию на Луну — ближайший спутник Земли.Советский космонавт Николай Стебельков прилетел на Луну, чтобы положить здесь начало созданию научной базы.
«Прости меня, Алибек, что оставил тебя, и чужие люди тебя воспитали, но вот знай, только я знаю, где спрятал свои сокровища Джунаид-хан, удирая от красных, и только ты станешь их хозяином», — такие были последние слова умирающего Абукаира аль-Хорезми к сыну Алибеку. И теперь перед Алибеком стоит дилемма. Воспитанный в детдоме, учась в институте, он нанимается в археологическую экспедицию профессора Стольникова, чтобы найти сокровища, награбленные басмачами, а дальше жизнь подскажет, что делать с ними.
Офицер одной из западных держав, отказывается выполнить бесчеловечный приказ и вскоре погибает от рук агентов спецслужб. Его тело попадает к советскому профессору, занимающемуся проблемами сверхрегенерации, после чего убитый капитан Фромм имеет чуть более суток, на то чтобы расквитаться со своими врагами.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В первые же дни Великой Отечественной войны ушли на фронт сибиряки-красноярцы, а в пору осеннего наступления гитлеровских войск на Москву они оказались в самой круговерти событий. В основу романа лег фактический материал из боевого пути 17-й гвардейской стрелковой дивизии. В центре повествования — образы солдат, командиров, политработников, мужество и отвага которых позволили дивизии завоевать звание гвардейской.
Полк комиссара Фимки Бабицкого, укрепившийся в Дубках, занимает очень важную стратегическую позицию. Понимая это, белые стягивают к Дубкам крупные силы, в том числе броневики и артиллерию. В этот момент полк остается без артиллерии и Бабицкий придумывает отчаянный план, дающий шансы на победу...
Это невыдуманные истории. То, о чём здесь рассказано, происходило в годы Великой Отечественной войны в глубоком тылу, в маленькой лесной деревушке. Теперешние бабушки и дедушки были тогда ещё детьми. Героиня повести — девочка Таня, чьи первые жизненные впечатления оказались связаны с войной.
Воспоминания заместителя командира полка по политической части посвящены ратным подвигам однополчан, тяжелым боям в Карпатах. Книга позволяет читателям представить, как в ротах, батареях, батальонах 327-го горнострелкового полка 128-й горнострелковой дивизии в сложных боевых условиях велась партийно-политическая работа. Полк участвовал в боях за освобождение Польши и Чехословакии. Книга проникнута духом верности советских воинов своему интернациональному долгу. Рассчитана на массового читателя.
«Он был славным, добрым человеком, этот доктор Аладар Фюрст. И он первым пал в этой большой войне от рук врага, всемирного врага. Никто не знает об этом первом бойце, павшем смертью храбрых, и он не получит медали за отвагу. А это ведь нечто большее, чем просто гибель на войне…».