Штурм Мир Самира - [13]

Мы старались подбадривать друг друга шутками.

– Уж эти афганцы… Не могли сложить горы покрепче, – заметил Хью, когда огромный камень, просвистев над нами, ухнул на ледник с грохотом, который полностью оправдал наши ожидания.

В одиннадцать часов мы достигли устья кулуара и стали взбираться по нему, поминутно заглядывая в справочник.

Впрочем, без помощи справочника, руководствуясь одним лишь здравым смыслом, мы разработали метод подъема с веревкой, который позволял нам двигаться значительно быстрее, чем до сих пор. Раньше Хью, если он шел впереди, ждал, пока я поднимусь туда, где он закрепился; затем я страховался сам, а он повторял мучительную процедуру подъема. Теперь я не останавливался, догнав его, а продолжал идти на полную длину веревки. Движение заметно ускорилось. Тот факт, что этот прием известен каждому альпинисту, лишний раз говорит о степени нашего невежества.

Таким способом мы сравнительно быстро одолели неприятный кулуар, загроможденный вверху глыбами, которые поминутно грозили сорваться нам на голову. В половине двенадцатого мы ступили на снег, покрывающий гребень восточного отрога. Это был великий миг. Мы вышли на гребень слишком рано, и дальнейшее продвижение по нему было невозможно из-за высоченного «жандарма», который казался нам крайне ненадежным. А вершина – вот она, рукой подать! Постучав кулаком по высотомеру, мы добились того, что он показал пять тысяч четыреста.

– Приблизительно точно, – сказал Хью. – Здорово, верно?

– Я рад, что пошел с тобой.

– Нет, правда? – В голосе Хью звучала неподдельная радость.

– Я не променял бы этот миг ни на что на свете. – Я говорил совершенно искренне.

В шестистах метрах под нами простирался ледник – исполинская сковородка, шипящая на солнце. Вид на восток был закрыт изгибом отрога, зато на юг до самого горизонта выстроились вершины.

В голове Хью родились дерзкие планы.

– Вообще-то жаль, что мы не пошли вон там, – он указал на неприступную стенку над ледником. – Но, может быть, так даже к лучшему. Теперь нам надо забросить на два дня продуктов на третий уступ и устроить там лагерь, на высоте около пяти тысяч. Оттуда поднимемся на гребень выше этого «жандарма». Если дальше нет никаких неодолимых препятствий, можно взять вершину за день.

Высота действовала и на меня, я невольно заразился энтузиазмом Хью. Конечно же, возьмем вершину!

– Из долины мы шли до гребня шесть с половиной часов, от турьего уступа – только полтора. Вряд ли понадобится много больше, чтобы выйти за «жандарм». Нужно только идти по другому кулуару. От «жандарма» до вершины максимум три часа, пусть даже пять с половиной – итого семь часов от уступа. Если начнем в четыре утра, то в одиннадцать будем на вершине. Вряд ли на спуск потребуется больше времени. Значит, вернемся в лагерь засветло.

– Да, на этот раз мы дойдем, – подтвердил я. Наш вздорный план вскружил нам головы.

Глотнув кофе и поев мятных пряников, которые казались нам вкуснее всего, что мы когда-либо едали, мы начали спуск. Но спускаться оказалось куда тяжелее, чем подниматься, и я искренне сожалел, что наше скоротечное обучение сводилось только к подъемам, после которых мы шли вниз наиболее легким путем.

Через два часа мы достигли снежного частокола, а еще через четыре часа пришли, усталые и злые, в лагерь, где застали врасплох Абдула Гхияза: он, лежа на спине, изучал гребень в бинокль и развлекал Шира Мухаммеда и Бадара Хана живым репортажем о нашем восхождении. Все трое очень обрадовались нашему появлению.

Мы свалились в ожидании чая. Хью показал мне свои руки.

– Гляди, – прохрипел он через силу.

Какие-то красные, кровоточащие обрубки, будто куски мяса в витрине.

Мир Самир сложен породами, которые подверглись очень сильному выветриванию; поверхность скалы легко крошится, рассыпаясь на острые зубчатые пластинки. Я в этот день поднимался в замшевых перчатках и начисто стер их; Хью шел 6eз перчаток. Я принялся бинтовать его. Очень скоро он стал похож на боксера.

– Ты подумал, черт подери, как я полезу завтра в таких бинтах? – мрачно произнес он.

– Завтра тебе будет лучше.

– Черта с два.

– Ладно, я приготовлю обед, – сказал я, чувствуя себя героем.

Каждый вечер мы поочередно готовили какой-нибудь несложный деликатес (если не ограничивались ирландским гуляшем). Сегодня была очередь Хью. Я вызвался сделать сырники.

Восхищенные погонщики столпились вокруг, чтобы посмотреть, как я буду готовить неведомое блюдо. Я открыл банки с творогом, достал прочие составные части и разжег примус. В тот самый миг, когда творог на сковородке начал густеть, достигая нужной консистенции, примус потух. Он и до того непрерывно фыркал, но теперь керосин иссяк окончательно. Абдул Гхияз сорвался с места, притащил бидон и стал наполнять примус. Вдруг я обнаружил, что он наливает воду. Бадар Хан (единственный случай за всю экспедицию, когда он взялся сделать что-то, не предусмотренное контрактом!) принес другой бидон – с денатуратом. Не спохватись я вовремя, мы все взлетели бы на воздух. Лакомое блюдо грозило погибнуть. Я встал, чтобы пойти за керосином, зацепил брюками сковороду, и содержимое размазалось по окружающим камням.