Штурм Грозного. Анатомия истории терцев - [46]

В связи с ожиданием приезда на открытие императрицы или светлейшего графа Г. Потемкина заказали в столице проект Триумфальной арки, а пока воздвигли легкие ворота с вензелями буквой Е. Но ни императрица, ни светлейший не приехали. Только через год Екатерина решится посетить юг России, чтобы лично посмотреть деяния своего бывшего фаворита. При въезде в Херсон в честь ее будет воздвигнута Триумфальная арка с надписью на греческом языке: «Дорога в Византию». Посетит она Бахчисарай – сердце Тавриды, Севастополь, где великий князь, граф Г. А. Потемкин представит ей воочию тридцать кораблей новорожденного флота Российского – Черноморского.

Здесь она скажет, низко кланяясь и вручая Потемкину пальмовую ветвь:

– Это тебе, друг мой, за Тавриду! И отныне велю вовеки зваться тебе князем Потемкиным – Таврическим.

А на открытие города Екатеринограда из столицы приехали сенаторы Александр Романович Воронцов и Алексей Васильевич Нарышкин.

Священник освятил генерал-губернаторский дом и присутственные места. Сенаторы передали П. С. Потемкину деньги для благоустройства уездных городов и раздачи бедным. Прошел парад войск местного гарнизона.

Когда мимо гостей ровными рядами на своих сытых резвых конях пошли гребенцы и терцы, Воронцов спросил у Потемкина:

– С Мансуром покончили?

– От Кизляра его отбили, а под Моздоком наголову разбили, – ответил тот.

– А где же он сейчас?

– Мансур, несмотря на это поражение, не унялся. Он убежал за Кубань и с помощью турок, занимающих крепости по черноморскому берегу, поднимает на русских закубанских горцев.

– Не забывайте, его обязательно надо унять, – подчеркнул Воронцов.

– Да уж куда забывать. Светлейший это постоянно держит на контроле, – ответил Потемкин. – Мне бы только встретиться с Мансуром, и я выполню волю светлейшего.

В это время стоголосый казачий хор ударил песню:

Не орел под облаками высоко летает, —

То штандарт над казаками гордо развевает,

Точно пулей роковою, давши свист протяжный,

Мчится в бой с степной ордою

наш казак отважный.

Наш казак не верит в горе,

– удаль в нем сызмалу!

Что ему в колено море, Русь давно узнала.

Песнь услышав удалую, он взорвется к бою, —

За царя и Русь святую ляжет головою.

С четырех сторон раздались пушечные залпы. В Екатеринограде началось праздничное гулянье.

Но вскоре из Петербурга последовало указание наместнику в первую очередь заселить тракты от Царицына до Линии и от Линии до Черкасска – столицы войска Донского. На этих трактах Маджарском и Черкасском велено было построить почтовые станции через 15–20 верст, иметь на них постоялые дворы для отдыха воинских команд, караванов с военными грузами, господ, едущих на Линию и дальше в Закавказье.

И вновь под руководством П. С. Потемкина закипели работы. В Сергиеевке, что южнее Алек-сандровска, поселили 250 отставных солдат, восточнее крепости Павловской в с. Сабля – 100 и 150 восточнее Малки.

Переселенцы из центральной России построили на тракте села: Медвежье, Преградное, Летницкое, Безопасное, Ново-Троицкое, Донская Балка, Ореховка, Грушевская. Желающих переселиться было много, но селили не всех, а лишь тех, у кого в семье было не менее четырех человек взрослых, непременно было две лошади и телега, так как, кроме работы в своем хозяйстве, они должны были выполнять дорожную повинность, содержать в исправности мосты, переправы, выставлять лошадей для перевозки вещей – военных команд и арестантских партий. Переселение шло вовсю, и к 1790 г. в Кавказской губернии будет уже 34 поселения с населением около 40 тысяч душ.

Но неожиданно П. С. Потемкина отзывают с Кавказа. Сообщалось, что он пожелал отправиться в действующую армию под Очаков – помогать воевать своему троюродному брату Григорию Александровичу Потемкину, ставшему генерал-фельдмаршалом и президентом Военной коллегии.

Так это было или иначе, но ходил и такой слух. Когда в Персии шах и ханы из-за власти стали свергать и резать друг друга, Потемкин плеснул масла в огонь вражды: кое-кого из молодых ханов обнадежил, что в нужный момент поможет. Два брата хана, потерпев поражение в борьбе за власть, через Каспийское море решили бежать в Россию. Старший отправился в Астрахань, а младший Сали-хан пристал на шаланде в устье Терека, надеясь найти приют в Кизляре.

– Что делать? – запросил наместника комендант. – Как поступить?

– Принц окружен телохранителями и везет с собой драгоценности, – сообщал он.

Чтобы скрыть связи с заговорщиками в Персии и замести свое подстрекательство, Павел Сергеевич дал указание: принца и свиту потопить, а драгоценности – России. Так и было сделано. Драгоценности привезли в Екатериноград. Глаза наместника при виде их разгорелись, и он часть их утаил. Бриллианты он подарил молодой жене[25], а то, что осталось, отправил в Петербург.

Но обо всем этом прознал генерал-фельдмаршал князь Потемкин и заставил его написать прошение императрице о желании участвовать в войне с турками. Так алчность зачеркнула все доброе, что им было сделано. Его проект «Создания самостоятельного управления на Кавказе» приписали обер-прокурору сената князю Вяземскому, план заселения Предкавказья государственными крестьянами присвоила Коллегия внутренних дел во главе с графом Кочубеем. Развитие дружественных связей с народами Кавказа, в частности заключение Георгиевского трактата между Россией и Грузией – это якобы дело светлейшего Григория Александровича Потемкина.