Штурм - [14]

Еще один арбалет – меньший по размеру и взводимый обычным способом, без механических устройств, – Кальтер обнаружил уже на подступах к лагерю. Он был приторочен к седлу дохлой лошади, чей хозяин куда-то сгинул; по крайней мере его тело поблизости отсутствовало. Куприянов не мог сказать, сгодится ли ему такое оружие, пока не опробует его, выстрелив из него пару болтов в ту же лошадиную тушу. Как знать, а вдруг арбалет повредился при падении – такое не исключалось, пусть даже его тетива выглядела целой.

Приметив находку, Кальтер направился к уже источающей смрад падали, не собираясь задерживаться возле нее дольше, чем это было необходимо…

…И в результате все-таки там задержался! И не только задержался, но и был вынужден искать укрытие прямо за падалью, на которую ему не хотелось даже глядеть, а не то что притрагиваться к ней.

Впрочем, на что только не пойдешь, лишь бы не дать кому-то тебя угробить. А особенно тогда, когда ты еще не растерял вкус к жизни и не намерен отдавать ее задешево кому попало…

Глава 6

Каким бы метким ни был лучник, есть в его боевом ремесле ограничения, которые он при всем старании не обойдет. Например, необходимость натягивания тетивы или невозможность стрелять лежа. Чтобы произвести выстрел из лука, стрелку волей-неволей надо выполнить ряд действий, которые могут выдать его местоположение, когда он атакует из засады. И ему чертовски повезет, если его враг будет смотреть при этом в другую сторону.

Когда в Кальтера внезапно полетели стрелы, он тоже смотрел в другую сторону. Что, однако, не мешало его тренированному периферическому зрению фиксировать любое движение справа и слева от него. Тем более что другого движения, кроме враждебного, поблизости быть не могло. Даже если это были собака или волк. Куприянов не знал, насколько агрессивна здешняя объевшаяся человечины фауна, и не имел права недооценивать эту угрозу.

Заметив боковым зрением противника, Кальтер и впрямь сначала принял того за зверя. Когда в двадцати шагах от него с земли вдруг вскочило нечто крупное и лохматое, почти ничего не выдавало в этом существе человека. Но едва обернувшийся в ту сторону Кальтер заметил в лапах «зверя» лук, все сразу встало на свои места.

Одетый в шкуры лучник был весьма проворен. Чтобы принять стойку для стрельбы с колена и пустить стрелу, ему понадобился всего миг. Которого, впрочем, хватило и Кальтеру, чтобы уйти с линии выстрела за ближайшее укрытие. Стрела пронеслась прямо у него над головой, когда он нырком перепрыгнул через лошадиный труп и плюхнулся сразу за ним. После чего в его импровизированный щит тут же воткнулась вторая стрела, из чего следовал вывод: на Кальтера охотятся как минимум двое противников. Потому что один лучник, даже ас, вряд ли сумел бы выпускать стрелы по штуке в секунду, да еще так метко.

Некогда живой, а ныне мертвый щит Кальтера не был идеальным укрытием. Когда лучники обойдут его с флангов – а они непременно его обойдут, – ему несдобровать. Значит, надо как можно скорее уходить отсюда в лагерь или к реке. Туда, где больше укрытий. И где он сможет если не убежать, то дать врагу хотя бы мало-мальски честный бой. В перестрелке же с хорошим лучником ему ничего не светит, ну а с двумя – тем более.

Кальтер высунул левую руку из-за укрытия и попытался отцепить от седла арбалет. Сделать это оказалось не так-то просто. Он не успел разглядеть, каким образом оружие крепится к седлу, и определить это на ощупь тоже не получалось. А тем временем враг снова показал ему, кто здесь контролирует ситуацию, попав стрелой точно Кальтеру в руку. Не будь это протез, от которого стрела попросту отскочила, его предплечье оказалось бы пригвождено к лошадиной туше.

Отличный выстрел, пусть и безрезультатный! С кем только не повоевал Кальтер за свою жизнь, но с настоящими Робин Гудами судьба столкнула его впервые. Сначала «айвенго», затем они… А у Кальтера, как было и там, на берегу, опять нет под рукой подходящего оружия! Или, вернее, под рукой-то оно как раз есть, да только воспользоваться им никак не удавалось.

Один из лучников что-то прокричал не то Кальтеру, не то своему приятелю. Или, правильнее сказать, лучница, потому что голос был хоть и грубый, но определенно женский. Так же как второй голос, откликнувшийся на этот зов. И если насчет первого еще можно было усомниться, то второй – более тонкий и визгливый – принадлежал женщине вне всякого сомнения.

В их языке отсутствовали даже отдаленно понятные Куприянову слова, но он почти не сомневался, что его загнали в ловушку не варварки, а южанки. С таким опытом работы на Ближнем Востоке, как был у Кальтера, ошибиться в данном вопросе трудно. Фонетика этого языка отдаленно напоминала турецкий, который Кальтер знал плохо. Зато он прекрасно владел арабским и потому решил попытаться обратиться к противницам на нем:

– Эй, не стреляйте! Я не желаю вам зла! Я – лекарь! Я помогаю людям! У меня есть целебные снадобья, и если вам требуется лечение, я могу вам его оказать!

Прежде чем мнимому доктору ответили, он успел повторить свою короткую речь на трех диалектах арабского из пяти, которые он знал. Лучницы закричали, перебивая одна другую, и пусть Кальтер опять не понял ни слова, основной их посыл он все-таки уловил: здоровье у них было в полном порядке. Отказ от врачебной помощи также подкрепила очередная стрела. Она вонзилась в лошадиный бок под таким углом, что пробила лишь шкуру, а ее наконечник вышел наружу всего в пяди от лица Куприянова.