Штрафной удар - [4]

За завтраком капитан Маракуша недовольно осмотрел Андрея Матюхина и буркнул:

– Пока мы соберемся в их тыл, они у нас нашебуршат.

– Майор здорово ранен? – спросил Матюхин.

Маракуша неторопливо и, как показалось Андрею, подозрительно не то что взглянул, а осмотрел его и, спрятав взгляд, ответил:

– Нет. Не очень. Только с головой у него что-то… Кстати, его «виллис» стоит за моей избой.

После завтрака Матюхин пошел за избу и долго ходил вокруг «виллиса» майора Лебедева. Кровь на сиденье и руле потемнела, стала почти черной и уже не волновала. Удивляло другое – бока машины, сиденье и даже капот были испятнаны пробоинами и пулевыми росчерками. Казалось, что уцелеть в такой машине просто невозможно. Однако майор уцелел…

«Что ж… Может быть, это и закономерно… – подумал Андрей. – В училище говорили: для того чтобы в современной войне убить одного солдата, нужно истратить около тонны взрывчатки и металла… А может быть, и гораздо больше».

Утром, как и всегда, в избе командующего армией собралось штабное начальство. Все так же кто-то сидел на кухне, ожидая своего часа, а кто-то уже стоял в комнате командующего на домотканых, но уже совсем иной расцветки, чем в предыдущей избе-стоянке, тряпочных половичках, и солнце – сытое, августовское, с утра опаляющее жаром – высвечивало с другой стороны.

И все так же неслышной мягкой походкой вышагивал член Военного совета – генерал Иван Харитонович Добровольский; сидел с края стола начальник армейского смерша, положив тяжелую белую руку на папку с документами; и начальник штаба, все так же прислушиваясь к словам, быстро, сноровисто просматривал бумаги, шуршал картами: бумаги он любил и уважал.

На половичке, ощущая, как солнце припекает даже сквозь тронутые пылью сапоги, стоял начальник разведывательного отделения штаба армии полковник Петров и присматривался к присутствующим.

То, что командующий не пригласил его присесть за общий стол, подсказывало, что «именинником» сегодня станет именно он. Это волновало и обижало. В конечном счете в происшествии с майором Лебедевым виновата не разведка, а контрразведка. Ей следует отвечать за то, что в нашем тылу оказались вражеские диверсанты. Но начальник смерша преспокойно сидит за столом – квадратный, плотный и невозмутимый.

Член Военного совета коротко, исподлобья взглянул на командующего, остановился сбоку Петрова и предложил:

– Садитесь, полковник. В ногах правды нет.

«Ах вот в чем дело… – облегченно подумал Петров и вздохнул поглубже: сам того не замечая, он сдерживал дыхание, словно опасаясь потревожить начальство. – В этом все и дело – подобные происшествия прежде всего касаются члена Военного совета. Он ведь отвечает за поддержание бдительности».

Это успокоило Петрова. Он уважал члена Военного совета – немногословного, быстрого на подъем и в общем-то справедливого генерала, – потому разрешил себе пошутить:

– Правильно отметили, товарищ генерал, вся правда у начальства.

– У подчиненных ее не меньше, – несколько более резко, чем требовалось для установления доверительной, деловой обстановки, ответил командующий. – Только они эту правду, к сожалению, иной раз придерживают.

В комнате стало очень тихо, и командующий уже поспокойнее спросил:

– Как там майор?

– Думали, будет хуже, – поднялся Петров.

– Сидите, – командующий махнул пухлой большой рукой.

Но полковник не сел: он привык отвечать стоя.

– Ранения не тяжелые, но, как говорится, растянул вязы. У врачей на этот счет есть иное умное название.

– Этого еще недоставало! Как же он умудрился?

– Не помнит. Но шофер считает, что, когда машина налетела на пень, майора по инерции сильно дернуло. А поскольку он уже был ранен в голову, то инстинкт противодействия не сработал и он не успел напрячься. Сейчас лежит и шутит – хорошо, говорит, что голова не оторвалась. Жилы крепкие.

– За каким его чертом одного понесло? Не мог шофера разбудить.

«Понятно, – отметил Петров, – расследование проведено. Начальству доложено».

– А что бы изменилось, если бы он поехал с шофером?

– Ну все-таки… Хоть бы отстреливался… Наконец, ординарца мог бы взять.

– Товарищ командующий, ординарец у нас один на всех, он же еще и писарь. Кроме того, майор уже один раз осекся… Естественно, что сейчас он особенно осторожен…

– Осторожность, граничащая с бесшабашностью. Надо запретить старшим офицерам ездить без охраны. Они у нас слишком много знают, чтобы их не охранять.

– Это правильно, товарищ командующий, но… не для разведки, – неожиданно вмешался начальник смерша полковник Целиков.

И Петров покосился на него: поддержки с этой стороны он не ожидал.

– Это ж почему у них такая привилегия? – недовольно поморщился командующий. Он не любил вот таких, с ходу прорывающихся возражений.

Целиков не мог не знать об этом и все-таки позволил себе ворваться в разговор, и это насторожило присутствующих. Но Целиков словно не заметил изменения настроя.

– Чем меньше людей знает, куда, зачем и когда ездит или ходит разведчик, тем больше шансов на успех самой разведки. А ведь и ординарец, и шофер – люди. У них есть знакомые, их видят и по стечению фактов иные, дотошные, могут сделать выводы. Чаще – беспочвенные, иногда – правильные. Но даже если иногда, это все равно опасно.