Штрафной бой отряда имени Сталина - [36]

Понимание пришло к нему после первого же визита к «Яме», когда им приказали избавиться от бракованного «материала». Шок, испытанный богобоязненным Петером при расстреле детей, был настолько силен, что вся его душа перевернулась.

Он жал на курок механически, не следя за тем, куда летят пули. Взгляд его был прикован к лицам товарищей, которые наслаждались убийством детей, а онемевшие губы шептали: «Не повинуюсь лжепророкам».

Появление «ангела», которого пытали эти подонки в белых халатах, стало последней каплей. Собственная жизнь давно уже не была сколько-нибудь ценна для Петера Хессбрука, до этого дня он жил словно по инерции, но теперь он понял, для чего Господь берег его все это время. Он понял, как сможет отмыться от пролитой детской крови, запятнавшей его душу, казалось, навсегда.

Теперь он шел на смерть исполненный радости, не жалея ни о чем, ЗНАЯ, что он попадет на Небеса и мечтая лишь об одном – не дать приспешникам сатаны добраться до спрятанного им «ангела». Он бежал вперед, проскочил через густой кустарник одним махом, оказался у края высокого обрыва и, не колеблясь, прыгнул вниз, сжав вместе ступни ног и согнув колени так, чтобы превратиться в пружину, как его учили на курсах парашютистов. Повезло, он упал удачно, перекатился на бок и бросился бежать и бежал бы так, пока не взорвется его сердце, но тут левая нога его провалилась в трещину между корнями деревьев и кости голеностопа хрустнули. Петер рухнул, его мозг пронзила жгучая боль, но он даже не застонал, продолжая радостно улыбаться.

* * *

Погоня растянулась, стрельба почти стихла. Конкин вырвался вперед, оставив впереди себя лишь преследуемого и одного эсэсовца, того самого, что первым встретил его ночью у речушки и добродушно дал прикурить. Теперь Иван продемонстрировал отличные навыки спринтера. Когда преследуемый, не раздумывая, сиганул с обрыва, эсэсовец прыгнул следом, Конкин, давно плюнувший на все, последовал за ним. Съехал многострадальной задницей по почти отвесному склону и… уткнулся в спину резко остановившегося эсэсовца. Тот, выставив вперед свой автомат, ошарашено смотрел вниз, на лежащего у его ног загнанного окровавленного человека, чей рот разрывала перекошенная безумная улыбка.

– ПЕТЕР?! – проговорил эсэсовец, неуверенно целясь из автомата в лежащего, но не решаясь нажать на спусковой крючок.

– Да, Михаэль, это я, я – спаситель «ангела», – лежащий на земле Петер поднял ствол автомата, собираясь выстрелить, но автомат Михаэля выплюнул короткую очередь, заставившую тело несчастного изогнуться на земле и навсегда замолчать.

Михаэль повернулся и уперся взглядом в Ивана Конкина. Глаза его округлились, он собрался было криком оповестить остальных, но Конкин не дал ему такой возможности. В упор, не целясь, он выстрелил короткой очередью в оппонента, а потом коротко, но очень сильно, как следует вложившись, ударил еще стоящего эсэсовца в челюсть, отчего тот рухнул как подкошенный. И, сделав глубокий вдох, нырнул в ближайшие кусты, стараясь не думать о том, что от невероятных нагрузок его сердце может лопнуть.

Грубер был в бешенстве. Да, русский партизан, или диверсант, был убит. Убили и предателя. Но какой ценой?! Пять погибших и трое тяжелораненых эсэсовцев. О потерях среди егерей он не хотел даже думать, предоставляя эту заботу раненому в руку гауптману. А когда он представил себе, что скажет штандартенфюрер, когда узнает о потерях личного состава и о том, что ценнейший научный материал вернуть не удалось, ему хотелось застрелиться. Поэтому он, несмотря на вопросительные взгляды радиста, продолжал откладывать неизбежный сеанс связи.

– Какого черта вы посмели стрелять на поражение?! – гауптштурмфюрер порывался вскочить с носилок, на которых лежал после того, как доктор вынул-таки из него сучок и тщательно перебинтовал рану. Но заботливая рука медика тяжело ложилась на его плечо каждый раз, едва он собирался подняться. Да и нешуточная боль в пояснице не позволяла ему встать.

– Простите меня, герр гауптштурмфюрер, – произнес стоящий перед ним фельдфебель, мрачно глядя в землю. Он очень уважал и боялся своего командира, покрытого ореолом воинской славы и загадочности, а уж гнев далекого штандартенфюрера СС казался ему чем-то вроде гнева олимпийского бога Зевса, способного испепелять ударами молний неугодных ему людишек. – Нам просто катастрофически не везет…

Гауптштурмфюрер Грубер хотел было объяснить идиоту фельдфебелю, какой именно сорт людей преследует невезение, как в стройный ход их беседы ворвался эсэсовец, бежавший к ним с истошным криком:

– «Ангела» нашли! Герр гауптштурмфюрер, «ангела» нашли!..

Ночные знакомства

Друзей ты новых не бойся,

Улыбку им подари,

Дружбой весь мир пронизан

И отсветом яркой зари.

Удальцову все-таки довелось отдохнуть и выспаться. Когда он дошел до землянки, Николай с удивлением почувствовал, что вокруг него – множество людей, большинство из которых спали прямо на земле, но дежурные дисциплинированно стояли на часах. В нос ему ударил запах махорки и чеснока.

– Партизаны, – шепотом пояснил Олег Сухопарый, ведя Удальцова за локоть к палатке, еле различимой в темноте. – Кстати, поздравь меня, я больше не старший.