Штрафники Великой Отечественной - [127]

9. Центральной фигурой фильма является комбат Василий Степанович Твердохлебов (Алексей Серебряков). До войны — типичный советский патриот, слепо верящий в коммунизм и Сталина, в годы массовых репрессий говорящий, что «НКВД не ошибается» и что «со мной такого быть не может», медленно прозревает и понимает волчью суть коммунизма. Деля все невзгоды со своими бойцами, защищая их во всех ситуациях от произвола НКВД, он заслуживает искреннюю любовь боевых товарищей, уважение командования и ненависть Харченко. Образ истинного воина, на «котором земля держится», удался здорово. Именно такие люди и выковали Победу, вопреки всему.

Начало картины показом документальных кадров со сдающимися в плен советскими солдатами, со взглядом молодого парня, пронзающим сердце сквозь толщу лет, и завершение фильма списком штрафных батальонов и рот следует считать несомненной находкой авторов и памятником безымянным героям и жертвам войны.

Необходимо, кроме достоинств фильма, отметить и некоторые незначительные его недостатки.

1. Начало развития событий относится к сентябрю 1942 года и отступлению Красной армии к Сталинграду. Основное же действие в картине разворачивается уже весной—осенью 1943 года, и не совсем ясно, где были герои фильма в пропущенный период времени, когда разыгралась грандиознейшая по своим масштабам Сталинградская битва.

2. В начале фильма немецкий офицер говорит о генерале Власове. Но этого не может быть, т.к. Власов попал в плен в июле 1942 года, а 10 сентября только написал первую опытную листовку в Берлине, призывающую к борьбе со Сталиным. Смоленское воззвание, придавшее ему известность борца с коммунизмом, появилось лишь в конце декабря 1942 года, а широко популярным его имя стало лишь в 1943 году. Даже в списках Красной армии как пропавший без вести он стал числиться только с 5 октября 1942 года.

3. Когда по фильму во время атаки Савелий Цукерман делает «самострел», стреляя себе в ногу из винтовки Мосина, надо помнить, что убойная сила пули из этого оружия сохраняется на расстоянии более 1500 м, и застрять в ноге она могла лишь в случае раздробления кости. Но это в то время — ампутация в чистом виде. В случае попадания в мякоть, как и стреляли все «самострельщики», пуля проходила навылет, а определяли «самострел» по ожогу ноги пороховыми газами.

Однако отмеченные недостатки не снижают ни огромной нравственной важности фильма, ни его блестящего качества. Хочется от имени зрителей сказать спасибо всем, кто принимал участие в работе над ним, и пожелать дальнейших творческих успехов. Необходимо как можно больше снимать таких глубоких и серьезных фильмов на разные темы, в том числе о революции и Гражданской войне в России, о Русском освободительном движении в годы Второй мировой войны. Это еще раз приблизит наш народ к осознанию глубины катастрофы, произошедшей с нашей Родиной в XX веке, поможет наметить пути преодоления затянувшегося кризиса и приблизит отечественный кинематограф к созданию действительно великой киноэпопеи о Второй мировой войне, объективно отражающей все ее стороны. Пока же фильм «Штрафбат» стал одной из вех на этом трудном пути и, бесспорно, сразу же по выходу на экран — классикой российского кинематографа.

Дмитрий Калихман (Саратов), портал «Общественный комитет», 2004, 28 ноября.

*** 

Многосерийный «Штрафбат», активно разрекламированный на государственном канале «Россия», размещен в вещательной сетке лучше некуда — в удобное вечернее время, повтор на следующий день. Чувствуется, что канал дорожит этой работой.

И в самом деле масштабные съемки, большое количество действующих лиц, привлечение вчера еще секретных архивных материалов предвещали нерядовое зрелище. Слов «штрафбат» и «штрафник» нет в Большой советской энциклопедии. Деятельность этих специфических воинских подразделений в годы Отечественной войны до сих пор во многом закрыта для обывателя.

Тема штрафбата сложна для художника опасностью либо отступить от суровой правды тех дней, либо чрезмерно романтизировать этот исторический феномен. Многие зрители наверняка с напряженным интересом всматривались в начальные кадры фильма. В титрах имена известного сценариста Эдуарда Володарского и режиссера Николая Досталя. Первый написал несколько интересных пьес и киносценариев, ставших основой изрядно нашумевших фильмов — «Свой среди чужих, чужой среди своих» (совместно с Никитой Михалковым), «Прощай, шпана замоскворецкая», «Мой друг Иван Лапшин». Удивило, однако, что в титрах не оказалось фамилий консультантов — это при таком-то взрывоопасном материале!

Как выяснилось, консультанты предполагались, они прочитали сценарий еще до запуска фильма в производство, и сразу возникла конфликтная ситуация. Специалисты, участники былых сражений, сочли, что в сценарии искажается правда о штрафбатах. Создатели же ленты с их мнением не посчитались. В итоге картина получилась весьма противоречивой.

С первого же появления в кадре главного героя — майора Василия Твердохлебова (артист А. Серебряков) — он завоевывает симпатии зрителя. Артист создал объемный образ немногословного, мужественного, сурового офицера и в то же время справедливого, душевного человека. А вот личность главного особиста, начальника особого отдела дивизии Харченко замешана на густо-черной краске. Ах, энкавэдэшник, значит, и формалист, и изощренный дознаватель, и садист, и прочее. Надо отдать должное актеру, его герой вызывает у зрителя ненависть и к себе, и к коллегам. Но не становится ли подобное отношение к чекистам своего рода штампом «нового времени»? В годы демократического свободомыслия в фильмах, спектаклях, литературных произведениях мы увидели множество карикатурных образов гэбистов. Каких зверств им только не приписывали! Мне припомнился рассказ в одном из толстых журналов, где героиня, ведущая повествование от первого лица, подробно описывает, как при аресте по дороге в тюрьму сопровождающий изнасиловал ее прямо в машине. За такое преступление сотрудник НКВД, скорей всего, пошел бы под суд! Было бы нелепо и смешно сейчас выгораживать НКВД-КГБ, во многих грехах повинных. Давно уже все рассудила история. Но меру-то знать нужно.