«Штрафники» СС. Зондеркоманда «Дирлевангер» - [48]

С настоящими террористами боролись немцы на Украине и в Белоруссии в первой половине 40-х годов двадцатого столетия, во второй уже советские части воевали с «лесными братьями» в Прибалтике и оуновцами на Украине, французы в 50-х и 60-х годах в Индокитае, потом в Африке, американцы во Вьетнаме, и снова армия СССР в Афганистане, сейчас всё это продолжается в Чечне, Ираке и других «горячих точках» планеты. И ни в одном из всех этих конфликтов сильные, хорошо обученные и вооружённые самой современной техникой регулярные армии ведущих стран мира не достигли и не достигают успеха, так как подчинялись и подчиняются определённым правилам ведения боевых действий и находятся под официальным, часто даже международным контролем. У террористов или партизан таких ограничений никогда не было и нет, для них законы не писаны. Поэтому одерживать над ними победы каким-либо «законным и честным» способом невозможно. Успеха в борьбе с террористами можно достигнуть, лишь обернув против них их же собственное оружие — террор безо всяких конвенций и моральных ограничений. Именно это и начали применять в зондеркоммандо «Дирлевангер» и ему подобных немецких антипартизанских частях во время Второй мировой войны, и именно таким же образом действовали и в остальных конфликтах успешные на антипартизанском поприще спецподразделения иных армий.

Изначальным ключом к успехам зондеркоммандо в антипартизанских операциях являлось принятие его командиром жестоких правил игры, навязанных самим противником, плюс использование для лесных операций самых что ни на есть подходящих кадров — осуждённых немецких браконьеров, которые обладали всеми необходимыми качествами и способностями и при этом не были в состоянии отказаться от выполнения самых тяжёлых заданий в самых невыносимых условиях. Также огромную роль сыграла и сама личность Оскара Дирлевангера, беспощадного бойца по призванию, ни во что не ставившего цену человеческой жизни (не исключая и свою собственную) и требовавшего самыми суровыми методами того же и от своих подчинённых.

Уже при этих двух условиях дальнейшее развитие ужасных последствий было лишь делом времени. На вопрос «Как максимально эффективно обезвредить малое, скрытое и мобильное вооружённое формирование противника?..» во всех военных учебниках мира существует лишь один разумный ответ примерно следующего содержания: «…При невозможности прямого уничтожения необходимо отсечь данному формированию противника возможность доступа к тыловому обеспечению, к базам снабжения», таким образом скрытое и мобильное формирование постепенно или само потеряет боеспособность, оставшись без боеприпасов, продовольствия, медицинской помощи и т. д., или будет вынуждено с целью прорыва блокады вступить в фатальный для него открытый конфликт. А что являлось базами и источниками «тылового обеспечения» партизанских отрядов? Прежде всего хозяйства и жилища местного населения. И следствия из этого факта не заставили себя долго ждать. Отрезать населённые пункты от окружающих бесконечных лесов и болот было нереально, значит, эти «базы» в опасных районах приходилось просто ликвидировать — первым шагом со стороны германских оккупационных властей было, как правило, предупреждение местных жителей о грозящем наказании за помощь лесным бандформированиям, потом конфискация запасов провианта, а крайней, но при этом далеко не редкой мерой воздействия — физическое уничтожение населённого пункта и насильственное переселение (или угон на работы) большинства его жителей. Причём в случае конфискации немцы быстро поняли, что если уж забирать у населения скот и продовольствие, то только абсолютно всё «под корень», что фактически обрекало оставшихся без пропитания людей на голодную смерть. В моём разговоре с одним из, наверное, последних живых участников тех событий я поинтересовался, почему немецкие карательные коммандо не оставляли хоть что-нибудь для возможности последующего пропитания самих местных жителей… Ответ был прост: «…если мы забирали у крестьянина не всех поросят или куриц и оставляли ему хотя бы что-то для него и его семьи, то это «что-то» тут же вслед за нами у людей забирали партизаны, и так целая акция становилась для нас бессмысленной, а крестьянин оставался всё в том же положении…», примерно то же самое касалось и «частичного» уничтожения деревень — логика проста и убийственна, и в ней кроется трагедия миллионов людей.

Углубляясь в часто нелицеприятные материалы, связанные с партизанским движением и его подавлением на оккупированной территории СССР в годы Второй мировой войны, я чем далее, тем чаще приходил к мысли, что все сотни пущенных бойцами сопротивления под откос эшелонов, взорванных мостов, уничтоженных автоколонн и десятки тысяч убитых и раненых немецких солдат являются, да простят меня наши партизанские ветераны, крайне малым успехом за цену ужасающей трагедии миллионов людей из числа мирного населения, находившегося на территориях, охваченных партизанской войной. При этом, наверное, самой ценной и важной заслугой движения сопротивления являлись разведывательные данные, направляемые различными каналами на Большую землю, — именно от них во многом зависел успех или провал крупных фронтовых операций, игравших значительную роль во всем ходе военных действий. Немецкие спецслужбы, естественно, всеми силами старались поймать и уничтожить разведгруппы, разбить шпионские сети на своей территории, запеленговать радиопередатчики и т. п. Реальный ущерб, наносимый противнику успешными разведывательными действиями сопротивления в его тылу, был огромен, но вот упоминаний о том, чтобы в процессе пресечения чисто разведывательной деятельности подполья были сожжены дотла какие-то деревни, угнаны на работы сотни людей или где-то было подчистую конфисковано продовольствие, я лично, извините, не нашёл… Зато массовые карательные операции почти всегда осуществлялись после убийств местных оккупационных чиновников, взрывов бомб или вооружённых налётов партизан на немецкие объекты и коммуникации… С кем и почему боролись германские части в данной ситуации, предельно ясно — вооружённые банды нарушали нормальное функционирование тылов и оккупационной системы, и с этим было необходимо что-то делать. Но вот если посмотреть на проблему со стороны бойцов сопротивления — стоит ли, например, взорванный мост, который в течение пары дней будет снова стоять на своём месте, или убитый функционер, на вакантную позицию которого сразу же будет назначен другой, хотя бы одной сожжённой карателями деревеньки?… Наверное, многие однозначно ответят «ДА!» — это ведь была борьба за Родину, за её освобождение, а тут все средства хороши для достижения конечной цели… А что же тогда такое эта Родина?.. Не являлась ли её частью и каждая из этих сожжённых дотла больших и малых деревень в Белоруссии?.. Получается, что всё многострадальное местное население оккупированных территорий, фактически поставленное партизанским движением (какого угодно толка) в положение заложников обеих воюющих сторон с равнозначно мрачными перспективами, частью Родины также не являлось… Иначе не понятно, за что и за чьё благо тогда, собственно, сражались партизаны… Повторю ещё раз — это ни в коем случае не попытка оправдания преступлений, совершённых нацистами на оккупированных территориях, а лишь вопросы и сомнения, возникшие у меня лично при изучении исторических материалов.