Штрафники 2017. Мы будем на этой войне - [16]
Глава V
Утро
Наступило серое утро, не привнеся ясности в творившееся ночью.
Чадили догорающие вагоны и шпалы, кое-где по-прежнему постреливали, но уже не так часто и интенсивно.
Единственное, что удалось понять Гусеву — это то, что он находится где-то между вторым и третьим постами.
Жажда стала просто невыносимой. Распухший язык едва шевелился, горло горело. За глоток воды он был готов на что угодно — хоть из лужи пить. Не погнушался даже осмотром трупов. Но и тут его ждало сильное разочарование: походные фляжки у бойцов давно опустели.
Павел побрел к вагонам в надежде, что вода есть у беженцев.
Ему повезло. Он набрел на остатки костра, возле которого валялась кастрюля: вся в копоти, с двумя дырками, через которую пропустили проволоку, чтобы подвешивать над костром. Кастрюля оказалась наполовину наполнена почти прокисшим супом. Но это не имело значения. Главное — это была влага, пусть и вперемешку с крупой и нарезанной картошкой. Жидкость Гусев сначала цедил через губы, а потом, вдруг почувствовав голод, стал жадно хватать ртом кисловатую массу. Стало полегче, но пить все равно хотелось.
Он побрел вдоль пассажирского состава, взяв с собой кастрюлю.
Вдруг Павел наткнулся взглядом на давешнюю женщину, которую почему-то запомнил. Наверное, из-за хорошенькой девочки, что наивно и доверчиво смотрела на проходящих мимо штрафников.
Женщина, накрыв собою ребенка, лежала ничком, неестественно вывернув шею. На спине расплылось большое кровавое пятно, а лицо застыло отталкивающей смертной маской. Ребенок тоже был мертв. Пули, угодившие в мать, прошли навылет. Девочка по-прежнему сжимала плюшевую игрушку…
Гусев уже насмотрелся на трупы и на раненых, но увиденное потрясло его так, что он остановился, забыв обо всем. Он смотрел и чувствовал, как в душе закипает ярость. И вдруг осознал, что только что умер прежний Павел Гусев. Умер весь, без остатка, а его место занял совсем другой человек.
Потом он куда-то брел, уже имея только одну цель — убивать тех, кто носит белые ленточки. Это метка нелюдей. Не могут люди быть такими…
Его окликнули:
— Эй, дружище, что в котелке? Жратва? Может, поделишься?
Гусев подошел, показал пустую кастрюлю. В нее заглянули, фыркнули — фу, кислятина! Правильно, что вылил.
— Я не вылил, съел, — сказал Павел и снова почувствовал приступ жажды. — Вода есть?
— Есть немного.
— Дайте.
Ему налили полную железную кружку с побитой эмалью. Посоветовали — не пей быстро, не напьешься.
Гусев пил маленькими глотками и чувствовал, что кружки все равно будет мало.
Его поняли, с добродушной усмешкой налили еще. И только тогда он ощутил облегчение.
Павел внимательно осмотрел пятерых солдат, укрывшихся за сваленными в кучу шпалами. Грязные, усталые бойцы глядели на него с вялым любопытством.
Чуть в сторонке сидели со связанными за спиной руками два солдата «белоповязочника» с разбитыми лицами. От них веяло испугом и отчаянием. Пленные потупленно смотрели под ноги, боясь лишний раз встретиться взглядами с истязателями.
Гусев решительно развернулся к ним, клацнул предохранителем и полоснул очередью, изгваздав обоих опозеров.
Остальные ошарашенно схватились за автоматы, отскочили в сторону, с опаской глядя на незнакомца.
— Ты че, мужик, охренел совсем? — спросил один. — Это же пленные были!
— Никаких пленных, — процедил Павел. — За то, что они творят — никаких пленных.
— Во, лютый! Из друзей кого-то убили?
— Нет, — ответил Гусев, равнодушно присаживаясь рядом с трупами. — За женщину одну с девочкой. Там еще другие гражданские были. Все мертвые.
Солдаты успокоились, присели на свои места.
— Это за какую женщину с ребенком?
— Не знал я их, — вздохнул Павел. — На женщине платье темно-синее в белый горошек, а девочка — лет пяти, светловолосая такая, в сарафанчике. Вон там лежат.
— А ведь это Ленка, похоже, жена прапора нашего. Видел я ее как-то в таком платье. Вот это да… Узнает прапор — рехнется. Сразу — и жену, и дочь…
— Не узнает, — ответил другой солдат. — Я еще вчера вечером видел, как его пулеметной очередью полоснуло.
— Где? — переспросили удивленно.
— Там где-то, — вяло махнул боец рукой в сторону вагонов. — Толком и не скажу. Сами знаете, что творилось.
— Что ж ты молчал до сих пор?
— А что он, особенный какой, прапор наш? Других мало погибло, что ли?
— Это да… Ну, теперь они все вместе будут уже неразлучно…
Гусев отстраненно слушал рядовых.
Появился лейтенант с эмблемами железнодорожных войск, как и у солдат. Увидев его, те устало встали. Павел поднялся тоже.
Офицер окинул взглядом подчиненных, мельком глянул на Гусева, посмотрел на убитых.
— Кто их?
Один из солдат мотнул головой в сторону Павла.
— Он. Говорит, за жену прапорщика Акимова и дочку его.
Лейтенант выругался.
— Убиты? — спросил он, справившись с эмоциями.
Гусев сказал:
— Я не знаю ни вашего прапорщика, ни его жену. Видел только мертвыми женщину в темно-синем платье в белый горошек и маленькую девочку, светловолосую, в сарафанчике.
— Они, скорее всего, — поджал губы лейтенант. — Как теперь Акимову сказать?
Новый, 1923 год, наш народ встречал уже в новой стране — Союзе Советских Социалистических Республик. Но появление на карте нового государства рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции не означало исчезновения старых проблем. Так что Георгию Быстрову есть чем заняться.
Новая командировка приводит Георгия Быстрова в город, который в уголовном мире часто называют Ростов-папа. Однако теперь сыщику из будущего приходится сражаться не только с криминальным элементом, но и с умным и очень опасным врагом.
НЭП, новая экономическая политика, породила не только зажиточных коммерсантов, но и большое количество преступников. Вымогатели, грабители, воры всех мастей вооружены до зубов – только что закончилась Гражданская война и деклассированный элемент ещё живёт по её законам. Когда майор российской полиции Георгий Победин оказался в 1922 году, ему пришлось вспомнить опыт «лихих девяностых». «Ревущие двадцатые» не стали для матёрого опера нерешаемой задачей. Если ты по жизни мент и специально обучен продвинутым методам криминалистики, уголовный розыск будет только рад новому сотруднику.
Трудно стать своим в чужом мире, особенно, если всё против тебя. Вот только опускать руки и сдаваться не в характере Анатолия Ланского. И он ещё докажет всем, что его фамилия многого стоит.
Зона разделила его жизнь на две части. В первой он был военным, во второй выбрал стезю вольного бродяги, сталкера-одиночки с позывным Торпеда. На каждом шагу в Зоне сталкера подстерегает смерть, способная принимать любое обличие. Здесь легко можно угодить в ловушку аномалии, стать обедом мутанта или попасть в силки клана хантеров. Только опыт и везение помогают сталкеру вернуться домой с хабаром. Торпеде не занимать ни того, ни другого. Он получает предложение, от которого не сможет отказаться: найти и уничтожить легенду Зоны – неуязвимого Черного призрака. Но новое задание обернется для Торпеды игрой на выживание.
Все шло как надо: из двадцать первого века он попал в нужное время и нужное место – Советскую Россию 1922 года. На его счету раскрытые сложные дела и поимка особо опасных преступников. Но происходит сбой, и классный опер вдруг оказывается никому не нужным. Необходима серьезная и хорошо продуманная реализация, чтобы снова вернуться в «обойму».
«…Половина бойцов осталась у ограды лежать. Лёгкие времянки полыхали, швыряя горстями искры – много домашней птицы погибло в огне, а скотина – вся.В перерыве между атаками ватаман приказал отходить к берегу, бежать на Ковчег. Тогда-то вода реки забурлила – толстые чёрные хлысты хватали за ноги, утаскивали в глубину, разбивали лодки…».
Последние месяцы 1942 года. Красная Армия начинает наступление под Сталинградом. В Ставку Верховного Главнокомандования приходит весьма странное сообщение о катастрофе германского штабного самолета в районе действий белорусских партизан, но еще больше вопросов вызывают известия из Берлина — в столице Рейха неожиданно введено военное положение, большинство членов гитлеровского правительства арестованы военными, сам Гитлер исчез, а канцлерское кресло занял бывший министр вооружений и боеприпасов Германии Альберт Шпеер.Второй том романа А.
Гротескный рассказ в жанре альтернативной истории о том, каким замечательным могло бы стать советское общество, если бы Сталин и прочие бандиты были замечательными гуманистами и мудрейшими руководителями, и о том, как несбыточна такая мечта; о том, каким колоссальным творческим потенциалом обладала поначалу коммунистическая утопия, и как понапрасну он был растрачен.© Вячеслав Рыбаков.
Продолжение серии «Один из»… 2060 год. Путешествие в далекий космос и попытка отыграть «потерянное столетие» на Земле.
Вор Эддиса, мастер кражи и интриги, стал царем Аттолии. Евгенидис, желавший обладать царицей, но не короной, чувствует себя загнанным в ловушку. По одному ему известным причинам он вовлекает молодого гвардейца Костиса в центр политического водоворота. Костис понимает, что он стал жертвой царского каприза, но постепенно его презрение к царю сменяется невольным уважением. Постепенно придворные Аттолии начинают понимать, в какую опасную и сложную интригу втянуты все они. Третья книга Меган Уолен Тернер, автора подростковой фэнтэзи, из серии «Царский Вор». .
Что, если бы великий поэт Джордж Гордон Байрон написал роман "Вечерняя земля"? Что, если бы рукопись попала к его дочери Аде (автору первой в истории компьютерной программы — для аналитической машины Бэббиджа) и та, прежде чем уничтожить рукопись по требованию опасающейся скандала матери, зашифровала бы текст, снабдив его комментариями, в расчете на грядущие поколения? Что, если бы послание Ады достигло адресата уже в наше время и над его расшифровкой бились бы создатель сайта "Женщины-ученые", ее подруга-математик и отец — знаменитый кинорежиссер, в прошлом филолог и специалист по Байрону, вынужденный в свое время покинуть США, так же как Байрон — Англию?
Новый фантастический боевик от автора бестселлеров «ЧЕРНЫЕ БУШЛАТЫ» и «ИМПЕРЕЦ»! Россия восстает из пепла посте ядерной войны! Раз мы не страна, а часть света, то «конец света» для нас — новое начало. Без кремлевского ворья и московских нахлебников, без продажных чинуш и иуд-«правозащитников» страна залечивает радиоактивные раны рекордными темпами. И даже натовское вторжение не остановит этот ПЕПЕЛЬНЫЙ РАССВЕТ — Россию не победить, когда власть, армия и спецслужбы вместе с народом. А оставшегося от СССР военного наследства хватит, чтобы разгромить любого захватчика.Модернизированные советские танки против британского экспедиционного корпуса! Русская «десантура» против американского спецназа! Российская ПВО против крылатых ракет! Пусть ядерная ночь еще ЧЕРНЕЕ ЧЕРНОГО — она уже подходит к концу, ибо темнее всего перед рассветом…
Новый фантастический боевик от автора бестселлеров «Черные бушлаты» и «Чернее черного»! Сам будучи экспертом по антитеррору, Александр Конторович знает о работе спецназа не понаслышке и создал предельно достоверный роман о грядущей войне.Добро пожаловать в темное будущее, где Россия предана кремлевскими временщиками и фактически оккупирована НАТО! Здесь новые власовцы вместе с европейскими карателями топят в крови любое сопротивление. Здесь этнические криминальные группировки «прихватизируют» остатки «оборонки», а «болотный» президент «крышует» наркотрафик.
Что делать офицеру русской морской пехоты, когда понятия присяги, службы Отечеству, верности долгу потеряли всякий смысл? Когда исчезло и само Отечество, вместе с остальным миром сожженное в пламени термоядерного пожара? Николай Романов пережил глобальный апокалипсис во Владивостоке и думал, что никогда уже не возьмется за оружие… Но Романову пришлось не только вспомнить, кто он такой, но и возглавить добровольческую Русскую Армию — единственную силу в мире, способную противостоять хаосу…
1991 год, год развала СССР, стал годом триумфа США – на планете осталась одна сверхдержава, и никто не мог поспорить с ее лидерством. Уж точно не Россия, униженная и растоптанная. Казалось, ей никогда не достичь и тени былого могущества. Но американские геополитики просчитались: Россия возродилась слишком быстро, и не в качестве друга – а в качестве врага Америки. Девяностые годы убедили русских в том, что с Америкой дел иметь нельзя, что Америка была, есть и останется врагом. И русские жаждали мести. Расплаты за девяносто первый год.