Штрафбаты и заградотряды Красной Армии - [53]

Анализ документов позволяет сделать вывод о том, что заградительные отряды задерживали паникеров, трусов и дезертиров, наводили порядок в тылу, проводя в ряде случаев показательные расстрелы перед строем. Однако расстрелы не носили массового характера, как это пытается доказать английский историк Э. Бивор в книге «Сталинград». Он пишет: «В каждой армии было создано от 3 до 5 хорошо вооруженных подразделений (по 200 бойцов в каждом), формирующих вторую линию для расстрела солдат, попытавшихся покинуть поле боя. Жуков на Западном фронте воплотил этот приказ (приказ № 227. — Авт.) в жизнь уже через десять дней, использовав танки, экипажи которых состояли из специально подобранных офицеров. Танки следовали за первой волной атакующих, всегда готовые подавить трусость».

Участники Великой Отечественной войны по-разному оценивают действия заградительных отрядов.

Генерал армии П.Н. Лащенко:

«Да, были заградительные отряды. Но я не знаю, чтобы кто-нибудь из них стрелял по своим, по крайней мере, на нашем участке фронта. Уже сейчас я запрашивал архивные документы на этот счет, таких документов не нашлось. Заградотряды находились в удалении от передовой, прикрывали войска с тыла от диверсантов и вражеского десанта, задерживали дезертиров, которые, к сожалению, были; наводили порядок на переправах, направляли отбившихся от своих подразделений солдат на сборные пункты. Скажу больше, фронт получал пополнение, естественно, необстрелянное, как говорится, пороху не нюхавшее, и заградительные отряды, состоявшие исключительно из солдат уже обстрелянных, наиболее стойких и мужественных, были как бы надежным и сильным плечом старшего. Бывало нередко и так, что заградотряды оказывались с глазу на глаз с теми же немецкими танками, цепями немецких автоматчиков и в боях несли большие потери. Это факт неопровержимый. Надо понять, что на передовой все делали одно дело — сражались с врагом. Между прочим, труса и паникера в бою каждый обязан образумить любыми средствами, любыми способами, вплоть до применения оружия. Это долг командира. Если он этот свой долг не исполнит, сам понесет крайне суровую ответственность. Даже один паникер может загубить целую роту, а то и батальон. Паника опасна своей заразительностью, и тогда — свалка. Из-за паникеров гибнут лучшие, самые смелые и отважные. И поэтому приказ № 227 стоял на стороне храбрых, чтобы у них была возможность спокойно и рассудительно, расчетливо и профессионально бить врага».

И.Г. Кобылянский: «Я ни разу не слышал от однополчан и сам не был свидетелем ни одного случая, когда бы в спину солдат нашей дивизии смотрели пулеметы заградотрядов. (А ведь случаев отступления на этом пути у нас было не так уж мало.) Были ли вообще встречи с заградотрядами? Да, я свидетель двум очень разным встречам.

Первая состоялась 31 июля 1943 года на Миусфронте, когда немцы выбили нашу 2-ю гвардейскую армию с плацдарма, завоеванного в течение двух предыдущих недель ценой больших потерь. Отступление было беспорядочным, многие сотни наших воинов стали жертвами жестокой бомбежки в балке, где скопились тысячи отступавших, среди которых был и я (с того дня осталось название «балка смерти»). Цепочки уцелевших и раненых медленно тянулись вдоль балки туда, где еще вчера располагались тылы. Наконец начали попадаться организованные группы солдат и офицеров, занимающие оборону. От них стало известно, что «драп-марш» остановлен заградотрядом. Вскоре появилось несколько офицеров, которые объявляли места сбора разных частей и подразделений. О стрельбе заградотрядовцев по отступавшим никто не рассказывал…

Вторая моя встреча с заградотрядом состоялась осенью того же года. По проселочным дорогам, проходившим километрах в десяти от передовой, наш полк под покровом ночи перемещался на новые позиции. Не знаю, по какой причине начальник артиллерии полка гвардии капитан Карпушинский отделил все три подчиненные ему полковые батареи от колонны полка и повел нас иным (более коротким? менее опасным? легче преодолимым с нашей тяжелой техникой?) маршрутом. Пройдя солидную часть пути, мы были неожиданно остановлены у окраины какого-то села. Со слов впереди стоявших я узнал, что нас задержала застава заградотряда, и Карпушинский в сопровождении молчаливых дежурных пошел давать объяснение командиру отряда. Прошло пять-шесть минут неприятного ожидания, и туда же потребовали всех командиров батарей. Минут через десять из домика вышли все четверо, и раздались долгожданные команды «По коням!» и «Батарея, марш!». Комментариев по поводу объяснений наших офицеров с командиром заградотряда я не слышал…» Далее И.Г. Кобылянский отмечает: «Верю тому, что в настоящих заградотрядах могли в отличие от меня начинать не с угроз и пальбы в воздух, а со стрельбы на поражение, и подобную жестокость решительно осуждаю. Но в то же время полагаю, что какие-то мобильные резервные группы (не НКВД, а в составе самих стрелковых дивизий) должны были существовать, чтобы не только своевременно остановить дрогнувших, не дав начаться цепной реакции «драп-марша», но и вместе с остановленными беглецами заделать образовавшуюся прореху на переднем крае».