Штормовой пеленг - [35]

Вошел Вольнов. Он был бледен, с усталой чернотой под глазами, но тщательно выбрит, подтянут и готов к действию. И это сразу отметил Чигринов и остался доволен своим старпомом.

— Константин Николаевич, я вызвал вас, чтобы спросить — готовы ли вы принять судно? — сухо произнес Чигринов.

Старпом с понимающим сожалением смотрел на Чигринова. Лицо капитана осунулось, почернело, на впалых щеках глубоко прорубились морщины. Перед ним стоял седой, постаревший за ночь человек.

— Что вы молчите? Готовы или нет? — нетерпеливо переспросил Чигринов.

— Надеюсь, что до этого не дойдет.

— Дойдет... Так как?

— Я готов принять судно, — ответил Вольнов, и это понравилось Чигринову. Хорошо, что старпом не проявляет излишней щепетильности, не ударяется в ложную скромность.

— Я не сомневался в этом, — ободряюще улыбнулся Чигринов. — В управлении буду отстаивать вашу кандидатуру. Лучшей не вижу.

— Благодарю, — сдержанным кивком поблагодарил Вольнов.

— Но я должен высказать вам свое замечание, — голос Чигринова снова стал жестким. — Бросив «Кайру», сделав поспешный вывод, что судно нельзя спасти, вы допустили безграмотность спасателя. Простите за высокий штиль, но спасатель борется до конца, вкладывая в спасение все свое умение, мужество и решимость. И главное — там оставались люди. Это непростительно, Константин Николаевич. Пусть случай с «Кайрой» будет вам памятным уроком.

Лицо старпома медленно наливалось кровью. На скулах вспухли желваки. «Самолюбив, — подумал Чигринов. — Ну что ж, капитан и должен быть самолюбивым». Он отвернулся к иллюминатору, давая старпому время прийти в себя.

Ветер утихал, белая пена с волн исчезла, и под серым, набухшим влагой и отяжелевшими тучами утренним небом, открывался низкий далекий горизонт. «Посейдон» еще сильно качало, но волны были уже не так круты и мощны, и только изредка перехлестывали через борт. Шипя и облизывая железо, растекались прозрачной пленкой по палубе.

В дверь постучали.

— Войдите, — разрешил Чигрипов.

Вошел старший механик.

— Я принес заявление об уходе, — хмуро сказал он, глядя куда-то в угол. Стармех по-прежнему был в засаленной спецовке. Побледневшее за ночь лицо было нездорово одутловатым, под красными от бессонницы глазами набрякли мешки.

— Подождали бы до берега, уже рукой подать, — недовольно сказал Чигринов, сухостью давая понять, что механик не ко времени затеял все это дело. Обращаясь к старпому, посоветовал: — Константин Николаевич, советую не отпускать Юрия Михайловича. Лучшего механика пе найдете.

Старший механик переводил взгляд то на капитана, то на старпома и наконец, поняв все, сказал:

— Ухожу не потому, что не поладил с капитаном, да и чего уж теперь... — Он не договорил и сожалеюще взглянул на Чигринова. Сейчас вся команда смотрела на него так, и это бесило Чигринова — будто хоронят заживо. — Сын у меня, подросток. Совсем от рук отбился. Жена не справляется. Надо на берегу побыть.

Чигринов смотрел в припухшее лицо старшего механика и вдруг подумал: «Ведь у него, наверное, с почками не в порядке. Все время отечное лицо». И поймал себя па мысли, что о механике как о человеке знает мало.

Раздался телефонный звонок, Чигринов поднял трубку.

— Алексей Петрович, — сказал радист, — берег просит.

«Ну что еще! — поморщился Чигрипов. — Совсем же рядом. Часа через два подойдем к каналу...»

— Капитан Чигринов, — раздался в наушниках официальный голос Надежды. Он удивился — она все еще на дежурстве. Ей давно пора смениться. Но тут же понял, что сейчас она передаст какой-то приказ. -- Немедленно измените курс. В квадрате сто тридцать восемь горит английский транспорт.

Ветер давил на стекле брызги, они расплющивались и стекали серебристыми ручейками. Море гнало серые взбаламученные штормом волны.

«Посейдон» и «Кайра» расходились встречным курсом.

Только что передали на борт «Кайры» тело старого водолаза, и Чигринов хмуро смотрел на судно, взявшее курс в порт. Он видел на капитанском мостике такого же хмурого Щербаня.

Чигринов нажал кнопку тифона и мощный гудок спасателя трижды разорвал тишину. «Посейдон» прощался с Григорием Семеновичем Грибановым.

На палубе, обнажив головы, стояли матросы. Среди них был и Славка. У него появилось жесткое выражение лица, глаза потеряли беспечный блеск и приобрели холодноватый, как у отца, оттенок.

Голубой клочок неба на горизонте снова затянуло низкими серыми облаками, мелкий холодный дождь усилился.

Чувство одиночества и потерянности на миг охватило Чигринова, но он тут же подавил в себе это чувство и твердым голосом приказал старпому:

— Приготовьте буксир к тушению пожара!