Штормовой пеленг - [18]

Без стука вошла Анна Сергеевна. Увидев Славку, остановилась в дверях.

Наступила неловкая заминка.

— Я пойду. — Славка встал с дивана. Лицо его побледнело.

— Попей чаю.

— Что вы, товарищ капитан! К вам пришли...

— Иди, — процедил Алексей Петрович.

Отвернувшись к иллюминатору, он принялся нервно разминать сигарету. Анна Сергеевна подошла к нему и положила руку на плечо.

— Не расстраивайся.

— Разговор не получился. — Алексей Петрович щелкнул зажигалкой и прикурил. — Хамит.

— Ты много куришь.

— Я говорю, разговор не состоялся, — раздраженно повторил Алексей Петрович.

Анна Сергеевна медленно убрала руку с его плеча.

— Я говорила тебе — ты всегда будешь мучиться, — тихо сказала она.

В дверь постучали, вошел старший механик. Это был угрюмый человек средних лет, в засаленной спецовке. Чигринов терпеть не мог людей в неопрятной одежде. Стармех вытирал ветошью руки и отводил глаза в сторону (эту привычку отводить глаза Чигринов тоже не переносил в людях).

— Алексей Петрович, надо сбросить обороты. Машина задыхается.

Чигринов был удивлен просьбой.

— Юрий Михайлович, нас ждут.

— Они не дождутся, если мы запорем машину.

Чигринов с неприязнью посмотрел на старшего механика. Надо бы списать его с судна, вечно он просит пощадить машину. Ему машина дороже людей. Чигринов вспомнил, что в прошлом рейсе давал себе зарок списать стармеха, но тут настал ремонт, а уж лучше, чем Юрий Михайлович, никто не знает двигатели и никто так не отремонтирует машину, как он. Да и положено: сначала отремонтируй, а потом уходи. В отделе кадров руками замахали, когда он заикнулся, что надо бы сменить ему стармеха, — все механики в море или в отпуске, острая нехватка их, и пусть говорит спасибо, что у него на судне прекрасный механик. Знающий-то знающий, это верно, но вечная с ним морока, появляется в самый напряженный момент и просит пощадить машину.

Раздался звонок, Чигринов подпял трубку. Радист тревожно сообщил:

— Просят поторопиться! У них заливает жилые помещения!

— Их заливает! — сдерживая раздражение, будто в этом виноват стармех, сказал Чигринов. — Прибавьте обороты!

— Мы идем на пределе, — упрямо повторил старший механик. — Больше нельзя. Я не могу поручиться за машину.

— Грош вам цена, если вы не можете поручиться за машину! Вы только что отремонтировали ее.

— Вы же знаете, у нас не было ходовых испытаний. И прошу не повышать на меня голос. — Старший механик побледнел и еще судорожнее стал вытирать ветошью руки. — А цену нам определяют на берегу.

— Цену определяет море! — отчеканил Чигринов. — На берегу вы больше увлекаетесь питейными заведениями, чем машиной.

— Кто чем увлекается... — тихо сказал старший механик.

Анна Сергеевна покраснела.

Чигринов приказал:

— Переходите на аварийный ход!

— Под вашу ответственность, — заявил старший механик.

— Под мою, — резко бросил Чигринов. — А вас прошу принять к сведению, что вы исполняете обязанности старшего механика только до конца рейса.

— Я давно мечтал списаться, — с вызовом ответил старший механик.

Когда он вышел, в каюте наступило тягостное молчание. Еще слышнее стали ухающие удары в борт. Корпус буксира содрогался.

— Ты слишком строг, — нарушила молчание Анна Сергеевна. — Несправедливо строг.

— Мепя меньше всего волнует, строг я или не строг. Сейчас мне надо успеть прийти на помощь. И прошу тебя, Анна... — Он досадливо поморщился.

— Хорошо, — кивнула она.

Алексей Петрович вдруг с сожалеющей усмешкой произнес:

— А ведь я позвал его, чтобы поздравить с днем рождения. Ему сегодня шестнадцать.

— Да-а? — удивленно произнесла Анна Сергеевна.

Зазвонил телефон. Радист, задыхаясь от волнения, прокричал:

— Они покидают судно!

Чигринов положил трубку и подумал, что радисту надо сделать выговор за панику.

— Они покидают судно, — повторил он.

Анна Сергеевна побледнела и сжала на груди руки,

***

Шторм обрушился на них.

Черные водяные холмы с гладкими спинами и острыми вспененными гребнями возникали из тьмы и обрушивали свирепые удары на «Кайру». Судно все больше и больше кренилось на правый борт.

Матросы в спасательных жилетах толпились на покатой палубе, прячась от волн за надстройкой.

Капитан Щербань медлил, хотя давно было ясно — «Кайру» не спасти. Но он никак не мог побороть себя и приказать экипажу покинуть судно, понимая, что эта команда станет гибелью, крахом капитана Щербаня!

Козобродов с искаженным лицом отталкивал матросов и рвался первым сесть в шлюпку.

— Назад! — приказал в мегафон Щербань.

Он стоял на мостике. Ему было плохо видно в темноте, но по движению на палубе он понял: еще немного, и начнется самое страшное на море — паника.

— Без команды не садиться! — перекрывая вой и свист ветра, гремел над палубой усиленный мегафоном голос Щербаня.

Раздался выстрел, мерцающий красный свет ракеты осветил палубу.

— Без паники! Спокойно!

Петеньков почувствовал, что голос капитана отрезвил матросов, они стали приходить в себя.

Старпом, схватив Козобродова за плечи, потряс его:

— Опомнись! Не поднимай панику, мерзавец!

Казалось — двое мальчишек сцепились в драке.

В мегафон раздался спокойный и твердый голос капитана:

— Занять места в шлюпках!

Посадка прошла организованно. Шлюпка под командованием старпома была спущена на воду и сразу же исчезла в водяном мраке. В другую вскакивали последние матросы.