Штопор - [94]

— Биссер хуп…

Отряд Гуляма отправился к реке, едва стемнело. Абдулахаб не торопился: проверил и почистил автомат и пистолет, то же заставил сделать Тахира.

В пещере, где обосновался Масуд, кроме него и Азиза осталось пять моджахеддинов: один часовой на входе, и четверо — у самого входа, внутри; Масуд и Азиз — в углублении, за крутым изгибом, чтоб не слышать голосов подчиненных и спокойно отдыхать. Здесь же находились Абдулахаб и Тахир. Сардар не обращал на них внимания, сидел у стены, где висел электрический фонарь, и просматривал захваченные сегодня днем в уездном комитете партии кишлака Андава бумаги. Это были газеты и листовки, какие-то брошюры, отдельные листы с напечатанным и скорописным текстом.

Абдулахаба удерживало в пещере не любопытство к этим бумагам и не забота об оружии, он изучал обстановку и обдумывал план, как лучше отомстить своим обидчикам. Вернуться сюда, когда они лягут отдыхать перед дальней дорогой? Попасть в эту пещеру будет непросто: со стороны часового войти ему, казначею, можно, но поднимут вначале Азиза, а это означает — не выйти. Остается потайной лаз, закрытый в углу горной глыбой… Но Масуд, как правило, укладывается спать на него. Так что рисковать не стоит. Остается один выход…

Абдулахаб подошел к Азизу:

— Идем, покажу тебе, где спрятана казна.

— Зачем? Сам к рассвету вернешься.

— Мало ли?.. Не на свидание идем.

Азиз неохотно поднялся. Раньше Абдулахаб оставлял казну на Тахира, и главный телохранитель был недоволен новым поручением. Но сардар не вступился, значит, с ним согласовано.

Часовой, спрятавшийся от ветра за скалу у входа, почти не был виден. Не спросил и не сказал ничего: Азиза и Абдулахаба знал по походке.

Абдулахаб повел Азиза в подветренную сторону. Пистолет лежал за пазухой с патроном в патроннике, на всякий случай; рука сжимала ребристую рукоятку острого кинжала.

— Что-то ты далеко казну свою запрятал, — сказал насмешливо Азиз, сбавляя шаг.

— Дальше положишь, ближе возьмешь, — ответил ему в тон Абдулахаб. Завернули за скалу. — Вот и пришли. — Встал к нему лицом к лицу и, несмотря на темноту, увидел, как обеспокоенно и затравленно заметались глаза. — Что, страшно? Это тебе не у связанного Зафара яйца выкручивать. Знаешь, зачем я тебя сюда привел?

— Я давно подозревал, что ты продался кафирам…

— Врешь. Ты давно догадывался, что я тебе не прощу Земфиру. Как ты смел, грязный гиббон?..

Азиз беззвучно пошевелил губами, со страхом глядя на тонкое лезвие, приставленное к сердцу. Он отпрянул назад, стараясь поймать в падении руку с кинжалом, но Абдулахаб был наготове, увернулся и нанес удар снизу. Азиз захрипел, задергался на руке в предсмертных конвульсиях.

Абдулахаб выдернул кинжал и вытер о полу халата бывшего телохранителя…

Масуд продолжал читать добытые документы. Тахир был уже наготове с рюкзаком за плечами.

— А где Азиз? — спросил он.

— Считает афгани, — ответил Абдулахаб.

— Скряга, он и себе, наверное, не верит, — усмехнулся Тахир.

— Иди, я догоню, — указал ему взглядом на выход Абдулахаб. — Мне кое-что надо сардару сказать.

Тахир понимающе кивнул: не один Абдулахаб, уходя на задание, оставляет на всякий случай наказ господину.

Когда он вышел, Абдулахаб совершил намаз и встал напротив повелителя. Тот отложил бумаги, чуть наклонил голову, приготовившись выслушать если не завещание, то исповедь.

— Посмотри мне в глаза, Масуд, — сказал Абдулахаб жестко, так, что не узнал своего голоса.

Сардар удивленно вскинул на него глаза. И все понял. Рука из-под бумаг поползла под халат.

— Не надо, — предупредил Абдулахаб. — Не успеешь. — И приставил к его горлу кинжал. — Ты был плохим сардаром и мусульманином: трусливым и бездарным, похотливым и неверным. Ты не водил в бой своих моджахеддинов и погубил отряд, ты нарушил заветы Корана, насиловал невинных детей и чужих жен…

— Ты забыл о своих грехах, — вставил Масуд.

— Нет, не забыл. Но мои грехи по сравнению с твоими — милость Аллаха…

— Твоя жизнь тоже была в моих руках, и я пощадил тебя.

— Верно, Масуд. Меня не за что было наказывать. Но что бы ты сделал, если бы я надругался над твоей женой?

— Я бы сказал тебе спасибо, — постарался выразить улыбку на лице Масуд, но губы его дернулись уголками кверху и тут же опустились. — Женщина без мужчины — что арык без воды — засохнет, зачахнет.

— Это вы-то с Азизом мужчины? Да вам только обезьян осеменять, и то насильственно.

Масуд рванулся под халат к пистолету, но не успел: лезвие легко проткнуло халат и тело чуть ниже соска, слева; другой рукой Абдулахаб зажал сардару рот…

Моджахеддины спокойно пили чай, сидя у самого выхода.

— Господин просил не беспокоить его, он лег отдыхать, — сказал, выходя, Абдулахаб…

— Исповедался? — спросил с чуть заметной насмешкой Тахир.

— Самую малость, — ответил Абдулахаб.

— Ты считаешь, очень серьезно? — Насмешки в голосе Тахира как не бывало.

— Идти на встречу с шурави всегда серьезно.

— Но ведь захоронка далеко от поста?

— А ты уверен, что ее не нашли шурави и не сделали на том месте засаду?

— Я не подумал.

— И напрасно. В вашем деле мозгами нужно шевелить, как электронная машина. Все вычислить, все предусмотреть. Потому мы торопиться не будем, пусть вначале Гулям разделается с десантниками.